Ведь это должно же что-то означать, верно?

*** 

Обычно мама вспоминает про меня раз в пару месяцев.

Её телефон бывает выключен большую часть времени, потому что она всегда в долгах. Она исчезает на пять или шесть недель, а потом мне звонят из ниоткуда со странного нового номера. В других случаях она пишет мне на электронную почту с общедоступного компьютера или быстро звонит с чужого телефона.

Как и многие люди, я выросла, не осознавая, что есть другой способ существования. Большинству людей это покажется странным или неудобным — жить без надежной связи с внешним миром. У нас с мамой все всегда было именно так. Когда счета оплачены, нашу жизнь, в целом, можно было назвать хорошей. В остальное же время мы жили в зависимости от складывающихся условий.

Мама всегда была поклонницей мотоклуба, поэтому я не могу вспомнить время, когда меня бы не окружали большие мужчины и громкие байки. Звучит хреново, но я не была несчастлива, когда росла. До Тини. Я помню, как путешествовала и веселилась с другими детьми.

Тогда всё и изменилось.

Пока она не встретила его, всё было хорошо, хотя мы некоторое время и жили в нашей машине после того, как последний мужчина, которого она подцепила, бросил её. За эти годы мы много раз ночевали в машине, поэтому мне не было страшно. Ей удавалось заверить меня будто все происходящее с нами — всего лишь игра и мне было весело. Но однажды мама бросила меня с другом и исчезла на неделю. Когда она вернулась, то сказала мне, что у меня теперь новый папа, его зовут Тини, и что мы все будем семьёй. Тогда мы и переехали к нему домой.

Поначалу мне все нравилось, у меня была своя комната и тому подобные вещи.

Затем начались школьные занятия, и я ездила на большом желтом школьном автобусе с кучей других детей, и мне даже удалось завести друзей. В восемь лет дети, как правило, не замечают, что девочка в их классе не принимала ванну уже три дня, или что её одежда слишком маленькая. Конечно, учителя следили за нами, я помню, как странные люди в костюмах приходили к нам домой, проверяли наши шкафы на предмет еды и задавали маме много вопросов, но я всё равно чувствовала, что вписываюсь в общую картину.

Но со временем я стала понимать, что что-то не так.

Во-первых, меня не приглашали играть с другими детьми после школы или на их дни рождения. На мой десятый день рождения мы устроили вечеринку, но пришла только одна девочка, чья мама даже не хотела оставлять ее одну. Она просто стояла и нервно наблюдала, пока моя мама суетилась с праздничным тортом, а потом они ушли еще до того, как у нас появился шанс поиграть в игры. Так я узнала, что я нечто вроде байкерского отброса, и даже если дети не знали об этом, то их родители наверняка были в курсе.

К тому времени, как я перешла в среднюю школу, все дети уже знали об этом.

Но я воспринимала это как норму.

Но когда я уехала из Калифорнии, я оставила позади Бекку-Байкерский Отброс. Реджина и Эрл посмотрели на меня и увидели, кем я была на самом деле — молодой девушкой, которая нуждалась в помощи. Они впустили меня в свой дом и свои сердца, а остальные в Каллапе последовали их примеру. Впервые в жизни мне действительно принадлежало это место. И не только это, я была в безопасности, окружена многими слоями защиты. Сначала Реджина и Эрл, потом мои новые друзья в школе. Их семьи тоже приняли меня, а на страже над всеми нами встали «Серебряные Ублюдки», которые считали город и его жителей своими.

Даже сейчас, несмотря на странности с Паком, мою жизнь можно назвать хорошей. Почти нормальной. У меня есть работа, школа, и я всё ещё держу всё под контролем.

Забавно, как один телефонный звонок может полностью все испортить.

*** 

Мой мобильный телефон начинает разрываться около двух часов после обеда, но только что началось новое занятие, так что я игнорирую звонок, стоит мне только кинуть взгляд на дисплей и увидеть, кто звонит. Мама. Чёрт. Я бы перезвонила ей после школы...

Потом она звонит мне еще четыре раза за десять минут, и я начинаю волноваться. Проходит ещё час, прежде чем я могу выйти и проверить свои сообщения. Первое выглядит достаточно безобидным, по крайней мере, по маминой шкале.

«Детка, ты должна позвонить мне прямо сейчас. Это важно».

Во втором сообщении ее слова приобретают расстроенный оттенок. Не то, чтобы моя мама когда-то расстраивалась, это, безусловно, для нее в новинку, она всегда пребывала либо в отличном настроении, либо в десяти секундах от его потери, не так уж и много различий между нами.

«Бекка, я только что пыталась дозвониться до твоей квартиры. Я не знаю, почему ты не можешь жить там, где есть хорошая связь. Тебе действительно нужно позвонить мне. Сейчас же».

А вот третье сообщение заставляет меня реально волноваться. Будто моя мама испугана. Типа, на самом деле, очень испугана. Соединив это с ее предыдущими звонками, я буквально слышу, как воющая сирена включается в моей голове.

«Это важно, Бекка. Пожалуйста, позвони мне. Мне нужно сбежать от Тини, здесь больше не безопасно. Я знаю, что у нас были разногласия, но мне сейчас очень нужна твоя помощь».

У меня перехватывает дыхание, но я заставляю себя успокоиться. Она говорила, что готова оставить его больше полдюжины раз. Тогда она передумывала… Но может быть сейчас она на самом деле собирается сделать это? Когда я была помладше, я всегда задавалась вопросом, был ли Тини волшебником, потому что, казалось, он держал ее на как каком-то магическом поводке.

Я перезваниваю ей, пальцы дрожат. Она не отвечает, и я не оставляю сообщение. Я знаю, что Тини украдёт ее телефон и проверит его, поэтому отправляю ей бессмысленный текст:

«Мама, я буду в школе до пяти, а после — дома. Позвони мне».

И больше меня ни на что не хватает. Всё, о чём я могу думать — это мама и Тини, и была ли она серьёзна на этот раз. И это всё, о чём я могу думать до четырёх тридцати.

Вот когда приходит отвлечение в образе горячего парня.

Конечно, новости распространились уже по всей школе, и все девушки шепчутся о нём. В этом нет ничего необычного. Утомлённая или нет, я всё ещё девушка, поэтому я решаю осторожно пройтись до туалета, чтобы посмотреть о ком речь. У меня перехватывает дыхание.

Высокий. Стройный, с сильными руками и растрепанными светлыми волосами.

Вот черт!

Это Пэйнтер, друг Пака. Я узнала бы его где угодно, даже если бы он не был одет в цвета «Риперов». Не то чтобы я его знаю, не совсем. Но он сидел в тюрьме вместе с Паком. Вечеринка, которая изменила всю мою жизнь, устраивалась как для Пейнтера, так и для Пака. Когда мы все вместе ехали обратно в Айдахо, и я ловила на себе взгляд Пэйнтера, раз или два. Хитрый и оценивающий, как будто я была каким-то странным существом, которое он не мог понять.

Теперь он стоит тут и болтает с Анной, которая работает на ресепшене, поэтому я ныряю обратно по коридору в туалет. Почему? Я понятия не имею. Приезд Пэйнтера не имеет ко мне никакого отношения. Наверное. Но это не значит, что я хочу с ним говорить.