Но все это не состоялось, потому что Вулф был вызван официальной повесткой в суд для дачи показаний по делу Леонарда Эша.

Вулф вообще никуда не выходил из дому и тем более не собирался этого делать, чтобы занять место на скамье свидетелей. Но он был частным детективом, и ему приходилось мириться с подобными вызовами – одной из непременных и неприятных сторон своей профессии. С ними он не мог не считаться, если хотел получать гонорары от своих клиентов. Но в данном случае и это не оправдывало его явку в суд. Леонард Эш явился к нам примерно пару месяцев назад, чтобы нанять Вулфа, но тот выставил его вон. Так что в перспективе Вулфу не светили ни деньги, ни слава.

Что касается меня, то я тоже был вызван повесткой, но только для подстраховки. Меня бы не пригласили, если бы Мандельбаум не решил, что показания Вулфа потребуют подтверждения и дополнения, в чем я сильно сомневался.

На мрачную физиономию Вулфа было неприятно смотреть, поэтому я снова обратил свой взор на участников представления.

Отвечал Бэгби:

– Да, сэр, она вставляет штепсель и говорит: «Дом мистера Смита», или «Квартира мистера Джонса», или то, что просил отвечать клиент. После этого она сообщает, что мистер Смит отсутствует, и спрашивает, не надо ли ему что-нибудь передать. И далее действует в зависимости от обстоятельств. Я уже говорил, что у нас специализированное обслуживание, так что очень часто оператор записывает то или иное сообщение для наших клиентов.

Мандельбаум кивнул:

– Я думаю, теперь мы имеем ясное представление о вашей деятельности. А сейчас, мистер Бэгби, прошу вас посмотреть на джентльмена в темно-синем костюме, сидящего рядом с офицером. Он обвиняемый в данном судебном разбирательстве. Вы его знаете?

– Да, сэр. Это Леонард Эш.

– Где и когда вы с ним познакомились?

– Он пришел ко мне в офис на Сорок седьмой улице в июле. Сначала позвонил, потом явился сам.

– Не припомните ли, какого числа?

– Двенадцатого июля. В понедельник.

– Что он сказал?

– Спросил, как работает моя служба ответов на телефонные звонки. Я ему все растолковал. Он заказал нам обслуживание его домашнего телефона в квартире на Восточной Семьдесят третьей улице. Уплатил наличными за месяц вперед. Его телефон следовало прослушивать в течение суток.

– Он настаивал на специальном обслуживании?

– Мне он ничего не говорил, но через пару дней предложил пятьсот долларов Мэри Уиллис, если она…

Свидетеля прервали сразу с двух сторон: защитник Джимми Донован, имя которого вот уже десять лет стояло первым в списке специализирующихся по крупным криминальным делам в Нью-Йорке адвокатов, который даже вскочил со стула, и Мандельбаум, поднявший руку ладонью вперед, чтобы остановить Бэгби.

– Одну минуту, мистер Бэгби! Отвечайте только на мои вопросы. Стал ли мистер Леонард Эш вашим клиентом?

– Конечно. У меня не было оснований отказать ему.

– Какой номер его домашнего телефона?

– Рейнлендер два-три-восемь-три-восемь.

– Было ли отведено место для его имени и номера телефона на одном из ваших коммутаторов?

– Да, сэр, на одном из трех, в офисе на Восточной Шестьдесят девятой улице. Это район Рейнлендер.

– Кто обслуживал коммутатор, связанный с квартирой Леонарда Эша?

– Мэри Уиллис.

По битком набитому залу пробежал шумок, и началось легкое движение. Судья Корбетт повернул голову, грозным взглядом призывая присутствующих к порядку, но тут же возвратился к исполнению своих прямых обязанностей.

Бэгби продолжал:

– Разумеется, по ночам одна девушка обслуживает три коммутатора. Поочередно. Но днем каждая из них как минимум пять дней в неделю работает на своем коммутаторе, чтобы лучше запомнить клиентов. Иногда даже шесть дней.

– И номер Леонарда Эша находился на панели Мэри Уиллис?

– Да, сэр.

– После того как Леонард Эш стал вашим клиентом и был определен коммутатор для его обслуживания, не заметили ли вы чего-нибудь особенного, что привлекло бы ваше внимание к нему самому или к номеру его телефона?

– Заметил, сэр.

– Что и когда? Сначала ответьте: когда?

Бэгби на секунду задумался, понимая, что дает показания под присягой, и, очевидно, опасаясь допустить какую-либо неточность.

– Это был четверг, через три дня после того, как Эш договорился об обслуживании. Пятнадцатого июля. Мэри позвонила мне в офис и сказала, что хочет поговорить со мной наедине об очень важном деле. Я спросил, можно ли отложить нашу беседу до шести часов вечера, когда она закончит работу, и Мэри согласилась. В самом начале седьмого я поехал на Шестьдесят девятую улицу и зашел к ней в комнату. Она рассказала мне, что накануне Эш позвонил ей и попросил о встрече якобы с тем, чтобы обсудить детали, связанные с обслуживанием его номера. Она ответила, что подобные разговоры следует вести с хозяином, но он настаивал…

Тут свидетеля прервал приятный, но весьма твердый баритон Джимми Донована:

– Считаю уместным напомнить, что свидетель не может давать показания, касающиеся беседы мистера Эша и Мэри Уиллис, если сам он при этом не присутствовал.

– Безусловно, – сразу же согласился Мандельбаум. – Он сообщит нам то, что услышал от Мэри Уиллис при этом разговоре.

Судья Корбетт подтвердил:

– Этого следует твердо придерживаться. Вам понятно, мистер Бэгби?

– Да, сэр… – Бэгби запнулся. – Я хотел сказать, Ваша честь…

– Тогда продолжайте. Что сказала вам Мэри Уиллис и что ответили ей вы?

– Ну, сказала, что согласилась с ним встретиться, потому что Эш – театральный режиссер, а она мечтала о карьере актрисы. Правда, тогда я не знал о ее тяге к сцене. Она отправилась в его офис на Сорок пятой улице, как только закончила дежурство на коммутаторе, и после недолгого разговора на общие темы он попросил ее прослушивать все телефонные разговоры по его домашнему телефону в дневное время. Иными словами, она должна была подключаться к его линии всякий раз, когда загоралась лампочка на его щитке. Когда лампочка гасла, это означало, что кто-то в доме поднял трубку. Ну а вечером она должна была звонить ему и отчитываться. По ее словам, Эш долго ее упрашивал. Он отсчитал пять стодолларовых купюр и предложил ей. Она долго не соглашалась, и он обещал добавить еще тысячу.

Бэгби замолчал. Мандельбаум сразу же задал вопрос:

– Она еще что-нибудь вам сказала?

– Да, сэр. Сказала, что понимает, что была обязана наотрез ему отказать, но ей не хотелось портить с ним отношения, поэтому она решила поводить его за нос. Ему она заявила, что ей надо день-другой подумать. В разговоре она дала мне понять, что клиента интересовали звонки его жене и, помимо прочих соображений, она ни за что не согласилась бы за ней шпионить, потому что он женат на Робине Кин, ее кумире. Далее она сказала, что приняла следующее решение. Во-первых, сообщить мне о состоявшемся разговоре, потому что Эш был моим клиентом, а она работала у меня. Во-вторых, предупредить Робину Кин, потому что если не Мэри, то наверняка кому-то другому Эш поручит шпионить за женой. Мне пришло в голову, что истинной причиной ее намерения встретиться с Робиной Кин могла быть надежда…