Мне и раньше приходилось сталкиваться с помощником окружного прокурора Ирвином Мандельбаумом, но я никогда не видел его в зале суда. В то утро, наблюдая, как он трудится, стараясь убедить присяжных взвалить вину за убийство Мэри Уиллис на Леонарда Эша, я подумал, что он весьма неплох и мог бы выглядеть даже лучше, если бы чуть-чуть принял спиртного. В его внешности не было ничего примечательного: толстоватый и низковатый, с огромной лысиной и оттопыренными ушами, он не производил особого впечатления. Но зато был деловит и самоуверен. К тому же он изредка прибегал к такому трюку: время от времени на секунду замолкал и смотрел на присяжных умоляющими глазами, как будто ждал, что кто-нибудь из них подскажет ему следующую фразу. При этом он неизменно поворачивался спиной к судье и защитнику, так что тем не было видно его физиономии. Но я-то со своего места в зале видел его прекрасно.

Суд шел уже третий день.

Мандельбаум вызвал своего пятого свидетеля, смертельно перепуганного, тщедушного человечка с длинным носом. Его звали Клайд Бэгби. Свидетель пробормотал слова присяги, уселся на свидетельское место и уставился бегающими карими глазками на Мандельбаума, как будто видел в нем свою последнюю надежду.

Мандельбаум спрашивал доброжелательно, стараясь подбодрить свидетеля:

– Род ваших занятий, мистер Бэгби?

Свидетель сглотнул:

– Я президент фирмы «Отвечает Бэгби, Об.».

– Под «Об.» вы подразумеваете «Объединенная»?

– Да, сэр.

– Вы владелец фирмы?

– Мне принадлежит половина акций, вторая половина у моей супруги.

– Как давно вы занимаетесь этим делом?

– Тридцать пять лет, даже тридцать пять с половиной.

– Что это за бизнес? Пожалуйста, расскажите об этом присяжным.

Бэгби скосил глаза, бросил мимолетный взгляд на присяжных, но тут же опять уставился на прокурора:

– Ответы на телефонные звонки, только и всего. Вы знаете, что это такое.

– Да, но, возможно, кто-то из присяжных не знаком с таким видом сервиса. Пожалуйста, поподробнее.

Свидетель облизал губы:

– Ну, вы владелец или представитель фирмы. Или у вас целая организация. И есть телефон. Но вы же не все время сидите на месте и, наверное, должны знать о тех, кто звонит в ваше отсутствие. Тогда вы и обращаетесь в бюро обслуживания, отвечающее на телефонные звонки. В Нью-Йорке таких контор несколько десятков, они расположены в разных частях города, имеют филиалы и в пригородах. У них огромная клиентура. Мое собственное бюро не такое мощное, потому что я специализировался на обслуживании отдельных клиентов, квартир и частных домов, а не фирм и организаций. У меня имеются четыре офиса в районе действия разных АТС: Грамерси, Плаза, Трафальгар и Рейнлендер. Я не могу работать из одного централизованного офиса, потому что…

– Извините меня, мистер Бэгби, мы не будем вдаваться в технические проблемы. Находится ли одно из ваших бюро в доме шестьсот двенадцать по Восточной Шестьдесят девятой улице в Манхэттене?

– Да, сэр.

– Опишите свой офис, находящийся по этому адресу.

– Ну, это мое самое последнее бюро, открытое всего лишь год назад, и самое маленькое, потому что не занимает помещения в каком-либо официальном здании, а расположено в обычном жилом доме. Так пришлось поступить в связи с трудовым законодательством. Я не имею права задерживать женщин на работе после двух часов дня в здании, отведенном под офисы, если только это не государственное предприятие. Ну а мне необходимо обеспечить своим клиентам круглосуточное обслуживание. Поэтому в бюро на Шестьдесят девятой улице у меня четыре оператора на трех коммутаторах, четыре девицы, и все живут тут же, в этом самом доме. Таким образом, одна из них дежурит с восьми вечера до двух ночи, вторая смена с двух часов и далее. После девяти часов утра дежурят сразу три девушки, каждая на своем коммутаторе, потому что днем самая большая нагрузка.

– Коммутаторы установлены в одной из комнат жилого дома?

– Да, сэр.

– Расскажите присяжным, как выглядят ваши коммутаторы и как они работают.

Бэгби метнул взгляд в сторону присяжных, чтобы тут же обратиться к прокурору:

– По сути дела, они ничем не отличаются от коммутаторов в любом крупном учреждении. Шкаф с гнездами для штепселей. Конечно, телефонная компания обеспечила их проводной связью с аппаратами моих клиентов. Каждый коммутатор рассчитан на шестьдесят номеров. На каждого клиента заведена карточка с его именем, которая стоит также под небольшой лампочкой и гнездом в коммутаторе. Когда кто-то набирает номер клиента, загорается его лампочка, и одновременно со звонком аппарата у нас включается зуммер. Сколько звуковых сигналов должна оставить без внимания девушка, прежде чем вставить в гнездо штепсель, специально оговаривается клиентом. Одни просят, чтобы она подключалась после трех сигналов, другие требуют, чтобы ждала подольше. У меня есть один клиент, который определил паузу в пятнадцать сигналов! Это своего рода индивидуальное обслуживание, которое обеспечивается нашим клиентам. Огромное бюро с тысячами номеров просто не в состоянии пойти на такие условия. Обычно это большие коммерческие предприятия, они стараются обслужить без проволочек все поступающие звонки. Ну а для меня каждый клиент – свой, если можно так выразиться. Мы гарантируем качество обслуживания и сохранение тайны.

– Благодарю вас, мистер Бэгби. – Мандельбаум повернулся к присяжным, выражая им приязнь своей обворожительной улыбкой. – Я не очень-то разбираюсь в тонкостях вашего бизнеса, поэтому заранее прошу простить меня, профана, если мои вопросы покажутся вам наивными… Когда на щите загорается лампочка вашего клиента и девушка отсчитывает условленное число сигналов зуммера, она вставляет штепсель в гнездо и подключается к линии, верно?

Мне показалось, что легкомысленный тон Мандельбаума неуместен на заседании суда, где речь идет о жизни и смерти обвиняемого, и я повернулся, чтобы посмотреть, как на все это реагирует Ниро Вулф. Однако достаточно было одного взгляда на шефа, чтобы понять, что он твердо придерживается избранной им роли несчастного мученика и не желает поэтому обращать внимание на какие-либо действия прокурора.

Пришло время объяснить, как мы с Ниро Вулфом оказались в суде.

В этот утренний час в соответствии с раз и навсегда установленным расписанием Вулфа он должен был находиться в оранжерее, устроенной на крыше старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, и гонять садовника Теодора во славу своей знаменитой коллекции орхидей. В одиннадцать часов, помыв руки, он спустился бы на специальном лифте в свой кабинет на первом этаже, втиснул бы свое непомерно тучное тело в столь же непомерно огромное кресло за письменным столом, позвонил бы Фрицу, чтобы тот принес пиво, и принялся бы тиранить Арчи Гудвина, то есть меня. Он дал бы мне какие-то указания, которые показались бы ему своевременными и желательными. Это могло быть все, что угодно: от перепечатки делового письма на машинке до установления слежки за каким-нибудь типом, в результате чего наверняка увеличился бы вклад Вулфа в местном отделении банка и возросла бы его слава лучшего частного детектива к востоку от Сан-Франциско. А сам он в мое отсутствие обсуждал бы с Фрицем меню предстоящего ланча.