– Безусловно… Где вы находились в тот вечер, когда была убита Мэри Уиллис?

– На машине ездила в Джерси со своей подругой Беллой Веларди. Вечер был страшно душным, мы искали прохлады. Вернулись назад уже после полуночи.

– На вашей машине?

– Нет, Хелен Вельц разрешила нам воспользоваться ее «ягуаром».

На этот раз я уже не смог сдержать удивления и обратился к Вулфу:

– «Ягуар» – это машина! Вы бы не смогли позволить себе такую. С налогами и дополнительными расходами четырьмя тысячами долларов не отделаешься.

Вулф взглянул на меня и снова перевел глаза на мисс Харт:

– Конечно, полиция спрашивала вас, знаете ли вы, у кого имелись веские причины убить Мэри Уиллис?

– Не знаю.

Ей начала изменять выдержка.

– Вы с ней были в дружеских отношениях?

– Да.

– Просил ли вас клиент когда-либо подслушивать разговоры по его номеру?

– Нет, конечно!

– Знали ли вы о желании мисс Уиллис стать актрисой?

– Да, мы все про это знали.

– Мистер Бэгби говорит, что он не знал.

Ее подбородок опустился.

– Он был всего лишь ее патроном. Не думаю, чтобы он был в курсе. А когда вы разговаривали с мистером Бэгби?

– Я с ним не беседовал, но слышал его показания в суде. Знали ли вы, как относится мисс Уиллис к Робине Кин?

– Да, это нам всем тоже было известно. Мэри всегда подражала Робине Кин.

– Когда она сообщила вам о своем намерении предупредить Робину Кин о желании мужа подслушивать ее телефонные разговоры?

Мисс Харт нахмурилась:

– Разве я сказала, что слышала это от нее?

– Так она рассказывала это вам или нет?

– Нет.

– А кому-нибудь другому?

– Мисс Веларди. Мэри сказала ей. Вы сможете расспросить ее.

– Непременно. Вы знаете Гая Унгера?

Вулф вел игру, которую я неоднократно наблюдал: забрасывал собеседника беспорядочными вопросами, чтобы проверить его реакцию. Это хороший способ обнаружить путеводную ниточку, если у тебя нет никакой, но он требует массы времени, а у нас его не было. Если одной из девушек в коммутаторской придет в голову позвонить в полицию или в офис окружного прокурора о нашем визите, надо будет ждать гостей с минуты на минуту.

Что касается Гая Унгера, то это был еще один персонаж из газетных отчетов. Вроде бы он был приятелем Мэри Уиллис в прошлом, или же она познакомилась с ним в последнее время. В этом вопросе мнения журналистов расходились. Мисс Харт считала, что Гай Унгер и Мэри находили удовольствие в обществе друг друга, но и только. Она ничего не знала о каком-либо кризисе в их отношениях, который мог принудить Унгера прервать дружбу с девушкой шнуром от штепселя.

Еще минут пять Вулф продолжал ту же игру, бросая свои мячи под разными углами, затем резко поднялся.

– Очень хорошо, – сказал он, – на сегодня достаточно. Я попытаю счастья с мисс Веларди.

– Я сейчас ее пришлю. – Элис Харт была уже на ногах. – Ее комната рядом. Сюда, прошу вас.

Она двинулась к выходу. Совершенно очевидно, Элис не желала оставлять нас наедине с Ван Гогом. С замком в ее бюро я справился бы за двадцать секунд, и мне хотелось сунуть туда нос, но, поскольку Вулф направился следом за ней, я, в свою очередь, был вынужден покинуть комнату.

Мы прошли по коридору до распахнутой настежь двери. Эта комната была совсем другая, меньшего размера, без Ван Гога и с довольно убогой меблировкой. Постель не была убрана. С минуту Вулф стоял и грозно хмурился на этот беспорядок, затем осторожно опустился в кресло с протертой обивкой, явно неподходящее для его фигуры, и коротко распорядился:

– Посмотри вокруг.

Я посмотрел. Белла Веларди была неряхой. Дверь в кладовку раскрыта, бóльшая часть ящиков туалетного столика и двух комодов выдвинута. Одна из причин, почему я до сих пор сторонюсь женщин, – это опасение нарваться вот на такую безалаберность. Я подошел к кладовке, но у меня не хватило духу нырнуть в кучу разбросанной одежды, поэтому я неплотно прикрыл дверцу и прошел к стеллажу с домашней библиотекой. Одна полка была забита бестселлерами в ярких обложках, на столе рядом лежала книжонка с заманчивым названием «Одной ошибки слишком много», на обложке которой была изображена сомнительного вида красотка с обнаженной грудью, в ужасе удирающая от здоровенного обезьяноподобного малого. Отдельно лежали номера «Новостей ипподрома» и «Скаковых лошадей» за несколько лет.

– Она занимается филантропией, – сообщил я Вулфу. – Жертвует монету на процветание коневодства.

– То есть?

– Играет на скачках.

– Много проигрывает?

– Проигрывает – это точно, но вот сколько – зависит от того, на что она ставит. Возможно, небольшие суммы, поскольку выписывает сразу два журнала.

Вулф хмыкнул:

– Выдвини ящик полностью. Пусть она это увидит, когда войдет. Меня интересует, до каких пределов они будут мириться с нашей наглостью.

Я повиновался. В шести ящиках большого комода находились предметы женского туалета, я не стал в них копаться. Конечно, не исключено, что при тщательном осмотре под кучей нейлона можно было бы обнаружить нечто полезное для нас, но для этого у меня не было времени. Я плотно задвинул все ящики, чтобы показать хозяйке, что думаю об аккуратности. Ящики туалетного столика тоже были неинтересными. Во втором ящике меньшего комода среди прочей дребедени лежала пачка фотографий, по большей части любительских. Я на всякий случай быстро просмотрел их, не ожидая найти что-либо стоящее, но один из снимков привлек мое внимание. На нем была запечатлена Белла Веларди с какой-то подружкой, между ними стоял мужчина; все трое в купальных костюмах, фоном им служил океан.

Я подошел и протянул снимок Вулфу:

– На снимке мужчина; кажется, я где-то его видел. Я тоже читал газеты с фотографиями, но это было два месяца назад, так что могу ошибиться.

Вулф повертел снимок в руках, чтобы на него упал свет из окна, и кивнул:

– Гай Унгер, точно. – И сунул карточку в карман. – Посмотри, нет ли еще его снимков.

– Хорошо. – Я снова занялся фотографиями. – Учтите, у вас может с ней ничего не выгореть. Прошло уже минуты четыре, как ушла Элис Харт, так что либо Белла Веларди получает от нее подробнейшие инструкции, либо они позвонили в полицию, и в этом случае…

Тут до нас донесся стук высоких каблучков по не застланному ковром паркету в коридоре. Я плотно задвинул второй ящик комода и полностью выдвинул третий, так что, когда каблучки стучали уже в комнате, я был занят обследованием его содержимого. Торопливо задвинув ящик, я повернулся к Белле Веларди, готовый услышать возмущенные вопли, но их не последовало. А ведь если судить по ее живым черным глазкам и подвижной физиономии, скандал должен был быть неминуем, она наверняка обладала вспыльчивым характером. Очевидно, ее голова была занята чем-то другим. Во всяком случае, она предпочла притвориться, будто не заметила моих манипуляций с ящиком. Это было по меньшей мере неблагоразумно. В сочетании с другими мелочами ее покладистость создавала впечатление, что эти телефонные барышни чувствуют себя весьма неуверенно.