убитого отца? И воспитывал его предшественника по малолетству? С одной стороны, милый вроде старичок, но как говорится, что на груди пригреешь, то на тебя всю жизнь шипеть и будет.

- Сканд, - Лекс придвинулся ближе к мужу и игриво толкнул его бедром. Сканд сразу сграбастал его ручищами и прижал к себе, по привычке уткнувшись носом в волосы, и сразу же недовольно отпрянул, - и нечего так морщиться. От тебя так же пахнет! Сканд, соберись, мне нужен твой совет, - глаза у мужа прояснились и он с интересом уставился, совсем как Аши перед кормежкой, - этот старичок и правда младший моего отца?

- Не знаю, - пожал плечами муж, - никогда не интересовался чужими гаремами. Здесь младшие скорее для статуса, как доказательство, что ты богатый человек и можешь содержать еще один лишний рот. Если ты обратил внимание, то на пиру у брата ты был единственным младшим. Здесь они живут в гаремах и на улицу не выходят. У бедняков только мужчины и женщины. Младшие, если и случаются по недосмотру, то от них сразу избавляются. Никому не нужен ребенок, который слишком красив и нежен и не сможет стать опорой родителям, и не девочка, не сможет родить внуков. Их отдают в храмы и забывают, что они были. А чем богаче человек, тем больше у него будет гарем. Женский для детей, и из младших, для сладострастных забав. В домах людей с достатком, бывает, растят младших для продажи девам копья. Они должны обязательно хорошо петь и красиво танцевать, чтобы радовать свою госпожу. А еще, младших растят, как подарок или, скорее, взятку нужному чиновнику или тому же Чаречаши. Твой братец тоже подторговывает мальчиками, не сам, а через посредников. И монахи эти, не смотри на их честные лица, они торгуют младшими, которых воспитывают как раз для вдруг разбогатевших людей. Тех, кому старые семьи своих младших не отдадут, потому что стыдно породниться. Но я особо не вникал во все это, меня больше фортификация города интересовала и тропы контрабандистов.

- А кто может сказать, он это или не он?

- Пушан знал, - поморщился Сканд, - и как зовут, и как выглядит. Я старался надолго у комнат Качшени не появляться. Меня раздражали и его голос, и манера говорить, и бегал он всегда на цыпочках, и хихикал так мерзко – тоненько! Хотелось взять его за шейку и придушить! А он еще, когда понял, что мне неприятен, специально подлавливал меня во дворце, чтобы гадость сказать, и не открыто в лицо, а как бы другому человеку, но так, чтобы я ее услышал!

- Значит, ты бегал от него, а он за тобой? Да он, похоже, был к тебе неравнодушен, - Лекс со смешком ткнул мужа в бок, тот только оскалился в ответ, - какой ты все же злой! Мальчик как только мог привлекал к себе внимание, а ты носом крутил!

- Ты серьезно? - Сканд от неожиданности даже остановился, а подумав, тряхнул головой, как будто пытаясь стряхнуть ненужное, - нет, ты так шутишь! Хотя… над Пушаном он тоже издевался, но только не так открыто. То браслеты тонкие, то толстые, то тяжелые, то не с теми камнями, как он хотел. Морока, одним словом. А что касается его папы, то тут не знаю даже, что сказать. В любом случае, младший был у эмира не один. Вон у Чаречаши тоже было двое младших, и оба мертвы. Наш Ламиль, конечно, не будет в гареме сидеть, как наказанный, его в любом случае там не удержишь, совсем как тебя. - Сканд скосил взгляд на супруга и довольно улыбнулся, - но в любом случае, что там было раньше, я не знаю. А спрашивать это у красных, значит заранее согласиться на обман. Вернее, принять то, что подсовывают под нос, как правду, вне зависимости от того, правда это или ложь. Главное понять, ты сам хочешь этого? Ну, в смысле, пригреть на груди милого старичка?

- И получить шпиона Чани в собственном доме? - Лекс довольно улыбнулся, - ну уж нет, мне Лейшана с его любопытством хватает. И, кроме этого, - немного громче сказал рыжик, чтобы греющие уши монахи точно все хорошо услышали, - если боги, отняв память, отняли у меня и воспоминания о папочке, то значит, по мнению богов, мне о нем и помнить-то не следует! Не будем перечить воле богов!

- Не будем, - покладисто согласился муж и довольно улыбнулся.

Чем дальше они шли, тем громче слышались песнопения в аккомпанементе маленьких барабанов и бубенчиков. Вскоре через стволы деревьев и кусты стали видны две шеренги монахов, которые исполняли что-то очень энергичное. Лекс, уже привычный к танцующим красным монахам, заранее вздохнул, похоже, от танцев в этот раз отвертеться не получится. К тому времени, как они вышли из живительной тени, на Лекса все смотрели, не скрывая ожидания его сольного выхода. Монахи остановились, придержав за одежду Сканда, а Лекс скользнул дальше.

Впереди виднелась большая пирамида. От пирамид в некрополе Гиза ее отличала только лестница посередине, как у ацтеков, и небольшой домик сверху. Хм, у ацтеков Майя именно у таких «домиков» стоял жертвенный алтарь. Хотя эта пирамида была на порядок выше тех, что он видел во время экскурсии на Земле. Лекс подхватил свободный конец сари, которым прикрывал голову и плечи, и, замотав вокруг себя, закрепил, чтобы не мешал.

Поймал ритм барабанов, хлопнул в ладоши, и пошел с разворота плеч и волны руками. Так, чтобы браслеты зазвенели и Сканд увидел косу и голую спину. Его всегда заводил этот вид. Призывно качнуть бедрами и глянуть искоса за спину. Смотрит? Смотрит! Ну тогда, мой хороший, наслаждайся! Приятно быть молодым и красивым, а когда тебя не просто любят, а обожают до дрожащих рук и потерянного дыхания, то это не просто окрыляет, а дает иллюзию полета. Лекс откинул все мысли и полетел в ритме барабанов. Извиваться как лоза, крутиться как дервиш, показать телом, чем полна душа, как томно сердце в ожидании заката, как все внутри замирает от нечаянного прикосновения в предвкушении объятий и поцелуй, как плата за любовь. Лекс возбудился, пока танцевал, и уже ждал, когда Сканд подойдет и обнимет. Главное, успеть сказать ему в приоткрытый алчный рот «Мой!» прежде, чем он высосет дыхание и остатки здравого смысла.

Лекс остановил свой танец-признание, лишь поставив ногу на первую ступень лестницы храма, и