И тотчас покраснела.

Стыдно самой себе признаться, но я цеплялась за каждую возможность увидеть его еще раз.

Казалось бы, забыла, делом занялась. Ан нет. Все помнила; все маялась, выдумывая причину, по которой могла бы сама себе позволить снова заговорить о нем. Вот, придумала. И ухватилась за нее крепко…

Лиззи приуныла.

— Так кто ж ему скажет, — сказала она. — Господарь-то сильно нездоров. Кого ж к нему пустят? Да и где его искать…Ты знаешь, где господарев дом?

— Меня пустят, — говорю, а у самой кровь кипит. От глупой, нелепой надежды сердце заходится. — Я же травница. Помогла ему. О здоровье справлюсь. Может, ему еще какая помощь нужна. А в поселке говорят, что он у поселкового головы остановился. До дома не поехал.

— Ну, попробовать можно, — согласилась Лиззи рассудительно. — Авось, и пустят. Пусть изловят эту зверюгу, или собак пустят по следу.

Глава 10. У Господаря

Перед походом в поселок, с надеждой попасть к Господарю, я волновалась как девчонка.

Оглядела почти прибранный дом — все ж рассчитывала, что Господарь сам пожалует посмотреть, что за нечисть завелась у нас. А раз пожалует, так ночевать где-то надо ему будет?..

Пока никто не видит, подошла к зеркалу, что висело в кабинете аптекаря, и придирчиво осмотрела себя.

Пожалуй, впервые за все время своего нечаянного попаданства. Так внимательно и с таким волнением — впервые. Я ведь даже толком не знала, как выгляжу теперь. Могу ли я вообще кому-то нравиться? Может, я собой не хороша, оттого все беды?

Но зеркало говорило об обратном.

Я была все еще худенькой, на мой взгляд, после перенесенной болезни. Но уже не истощенной, не костлявой, а стройной. А худоба… может, порода такая была у Эльжбеты. Тонкая легкая кость, худенькие запястья и лодыжки…

Лицо у меня было приятное.

Чистое, чуть румяное от мороза. Ясные светлые глаза, аристократически тонкие и аккуратные губы. Небольшой нос, чуть вздернутый. Придает пикантности…

Тонкая длинная шея, небольшая аккуратная грудь.

Самым большим достоянием моим были, конечно, волосы. Светлые, платина с серебром. Длинные и густые. Тугие богатые косы поблескивают золотыми ниточками…

А вот наряда, чтоб явиться к Господарю, у меня не было! Ну и недотепа…

Нет, конечно, одежда моя была чистой. И юбка новой. И рубашка белой. И фартук льняной, крепкий. Но эти вещи были простыми, не нарядными никакими!

Я была простой крестьянкой. Вот как тут запомниться Господарю, если таких сереньких мышек в городе каждая первая?!

— Курица, растяпа! — ругала я себя, приглаживая юбку, одергивая светлый фартук. — Что ж платья себе приличного не купила?! Хотя бы к празднику!

За этим-то занятием, за рассматриванием себя, меня и застала Лиззи.

— Скажи-ка мне, Лиззи, — задумчиво произнесла я. — Я красивая?

Девочка оставила веник и ведро, куда она ссыпала мусор, и подошла ко мне.

Она тоже чуяла, что Господарь может приехать к нам, и вместе со мной решила в доме пройтись, прибраться, где нужно.

— Ну, конечно, — уверенным тоном произнесла она. — Ты очень красивая. А тебе зачем знать?

Она с подозрением оглядела меня, то, как я верчусь перед зеркалом, то, как оправляю свою юбку.

— Ты замуж собралась, что ли? — всплеснула руками Лиззи. — За кого?!

Я покраснела, опустила голову. Врать Лиззи не хотелось. Но и говорить о своем странном влечении к Господарю тоже.

— Да какое же замуж, дитя, — тихо ответила я. — Просто понять хочу, отчего не пришлась ко двору твоему отцу. Чем плоха.

Лиззи дернула плечом.

— Чем ему все плохи, — ответила она. — Никого он просто не любит.

— Была б моя судьба другой, — задумчиво произнесла я, — если б достойный человек на мне женился?.. Была бы я счастлива?

— Сестрица, — строго произнесла Лиззи, — да ведь ты точно влюбилась! В кого?! Успела когда?! В того, что лопатой Клотильду огрел?! Он, конечно, молодец, но он женат! Сама знаешь! А на женатых засматриваться нельзя!

Я рассмеялась от души над попытками Лиззи угадать, кем занято мое сердце.

Но о Господаре смолчала.

— Давай-ка поработаем хорошенько, — сказала я Лиззи. — Пока дом в порядок приводят. Кровать вот мне привезли, да ставни на окна. Наварим сегодня мазей, и пастырей намажем побольше. Завтра в поселок пойдем. Сегодня уж не успеем, с нашим-то подопечным.

— Мы себе его оставим? — спросила Лиззи. Я вздохнула.

— А куда его, сироту? На мороз? Как нас с тобой Клотильда? Не по-человечески это.

— А ну, как кусаться он начнет? — быстро спросила Лиззи.

— Не начнет. Вылечим мы его.

— Сильно быстро вылечила, сестрица! Надо б его было к Клотильде отправить, чтоб он изгрыз ее ноги!

— Фу, гадость какая!

— А то ж. Только упырь и позарится на ее немытые пятки!

***

Мальчишка, кажется, просыпаться не собирался.

Кто ж знает, что с ним такое?! Может, лечение так подействовало. А может, измучен сверх меры голодом и болью.

Да только с утра мы собирались в поселок, а он все спал.

Пластырь мы ему поменяли. Да, кроме того, я ему кое-как влила пару ложек лекарства в рот. Он проглотил воду и снова забылся сном.

— Мрак, стереги его! — велела я псу. — Но не обижай.

Пес внимательно смотрел на меня, словно понимал, о чем я говорю. Затем поднялся, прошел и улегся рядом с мальчишкой.

— Ну, мы пошли!

В поселке у нас было много дел. К празднику купить кое-чего, елку присмотреть из тех, что местный лесничий разрешил вырубить. Приятные хлопоты!

За серебряный мы наняли человека с повозкой, и он возил нас по лавкам. И ждал, пока мы покупаем яблоки, пряники и конфеты к празднику.

Помня о мальчишке-сироте, я купила ему новый полушубок, рубашонку со штанами, да сапоги. То-то обрадуется. Поди, и добра-то в своей жизни короткой не видел от людей.

Нам с Лиззи купила отрезов на новые платья — ах, запоздалые хлопоты! Перед Господарем-то я не успею покрасоваться…

Впрочем, Лиззи успеет.

Эта маленькая кокетка тайком выбрала коробочку с самой яркой помадой и намазалась ею немилосердно. Губы у нее были яркие, лаковые, блестящие, что зерна граната. Сначала я хотела заставить ее стереть помаду, но потом передумала. Ходячая реклама!

Красавицы так и засматривались на