Она отдала рыжему вымогателю все потрошки, но тот,сообразив, что все положенное в его миску уже никуда не денется, вцепилсякогтями в столешницу и висел так ровно семь минут, пока сердобольный Сан Санычне отрезал несчастному коту солидный кусок белого мяса.

– Виданное ли дело, – ворчала Надежда, – чутьне десятую часть курицы сожрал! Этак никаких продуктов не напасешься! Ты его,Саша, развращаешь…

Видя, что Надежда принялась ворчать, Сан Саныч и вправдууверился, что ей стало лучше, и после обеда занялся собственными делами,посоветовав Надежде отдохнуть. Надежда прилегла на диван, потому что во всехчленах слабость еще ощущалась. Однако спать не собиралась. Прикрывшись пледом,она положила в раскрытую книжку чистый листок бумаги и глубоко задумалась.

Что мы имеем на сегодняшний день? Убитую старушку ВарваруСтепановну. Старуха жила одиноко, никто к ней не ходил, кроме соседок иплемянника Стаса.

В этом месте Надежда усмехнулась, вспомнив, при какихобстоятельствах она с тем племянничком познакомилась.

Далее, известно, что приходил к старухе какой-то незнакомыймужчина якобы из газеты. Наверное, расспрашивал о ее работе. То есть, конечно,не о службе в регистратуре районной поликлиники, это никому не интересно, а онастоящей работе, на радио. После его ухода Варвара Степановна отчего-то оченьобеспокоилась и стала звонить племяннику, потому что больше звонить ей былонекому. Попала она на Надежду Николаевну и очень категорично заявила, чточетыре молодые женщины могут погибнуть. Она сказала – девочки, видно, знала ихдавно, когда они и вправду девчонками были.

Но с чего она так забеспокоилась? Допустим, этот тип, чтопредставился газетчиком, и есть тот самый убийца. Но старуха же не знала, чтоее завтра убьют. Она беспокоилась за жизнь девочек. Неужели он прямо заявил ей,что убьет всех? Да такого быть не может!

Как там звучало? Надежда услышала в ушах громкий немолодойголос: «Он думал, что раз я глухая, то уж и из ума выжила, ничего не соображаю.А я все поняла».

Ошиблась Варвара Степановна, царствие ей небесное, совсем недумал убийца, что она в маразме. Боялся, что она его разоблачит, оттого и убилстарушку.

Надежда написала на листочке четыре имени, сверху – ЛенаСеребровская, чуть пониже и по краям – Маша Чонишвили и Эля Маленко, а внизу –Настя Рубинина. Затем провела между именами прямые линии. Получился ромб.Надежда сердито поглядела на свое творчество и вздохнула.

Сытый Бейсик прыгнул на диван и зарылся в плед, невежливопихая Надежду в бок лапой, чтобы подвинулась.

Надежда снова написала четыре имени и поставила стрелочкумежду Машей Чонишвили и Элей Маленко, поскольку смогла установить, что толькомежду ними была какая-то связь. В Машиной записной книжке она нашла адрес Эли,стало быть, девушки были знакомы.

Кот повозился немного под боком и затих.

Казалось бы, чего проще, рассуждала Надежда под сонноемурлыканье разнежившегося Бейсика: найти трех оставшихся девушек и спросить уних, какое отношение они имеют к убитой Лене Серебровской и знакомы ли друг сдругом. Но легко сказать, да трудно сделать. Вот приехала она к Маше, а чтовышло? Как можно было с ней про убийства говорить? И так едва не родила прямо вквартире, хорошо, что Надежда вовремя подоспела. А вот интересно, как там, всев порядке? Какой ребеночек, сколько весит, на кого похож…

Нет, тут же сказала себе Надежда, звонить ни в коем случаенельзя. Небось уже выяснилось, что она самозванка и в дом к Маше прониклаобманом, так теперь еще станут ее подозревать. А у Маши все хорошо, Надежда вэтом уверена.

Лаской и мелким подхалимажем Надежде удалось добиться отмужа разрешения принимать ненавистное швейцарское лекарство не три раза в день,а два. Надежда зорко следила за мужем. И как только он отлучался в ванную илимусор на лестницу вынести, тут же кидалась к заветной бутылке. Таким образом,Сан Саныч продолжал оставаться в неведении, что дорогущим швейцарскимлекарством его жена лечила фикус.

Фикусу и вправду полегчало. Он приободрился, выпустил новыйлист и, кажется, собирался ветвиться, чего Надежда безуспешно добивалась отнего уже второй год. Сама Надежда тоже выглядела получше. Исчезла болезненнаябледность и черные круги под глазами, не мучили головные боли по вечерам иутренний кашель.

Муж поглядывал на Надежду благосклонно и даже разрешил ейвыходить на улицу. Но только ненадолго и в хорошую погоду.

В понедельник Надежда проводила мужа на работу и поглядела вокно. На улице падал липкий сырой снег, который тотчас превращался вотвратительную грязную кашу. Такую погоду никак нельзя было назвать хорошей, ноэто ведь как посмотреть, рассудила Надежда. Допустим, сейчас был бы морозградусов сорок. Такая погода уж точно повредила бы ее больным бронхам и носовымпазухам. А легкий снежок – что ж тут такого… можно и погулять.

Убедив себя, что она мужа нисколько не обманывает и ненарушает его запретов, Надежда Николаевна надела непромокаемое пальто скапюшоном и вышла из дома, напоследок погрозив кулаком коту, который ехидножмурился со шкафа.

Надежда замахала проезжающей машине, но водитель, вместотого чтобы затормозить, только прибавил скорость, да еще и окатил ее грязнойводой из лужи. Надежда охнула, отскочила и принялась оттирать пальто носовымплатком. Дело это было безнадежное.

Она уже проклинала ту минуту, когда решила сделать поблажкусвоему ослабленному болезнью организму и поймать машину. Конечно, ехать внабитом метро, толкаться среди раздраженных пассажиров, из которых каждыйвторой находится либо в начальной, либо в завершающей стадии простудногозаболевания, кашляет и чихает, распространяя вокруг себя гриппозные бациллы,удовольствие ниже среднего, но и стоять на краю тротуара под мокрым снегом,безуспешно пытаясь остановить машину, тоже не сахар.

Когда Надежда была уже близка к тому, чтобы вернуться домой,отложив поиски Эли Маленко до более благоприятной погоды, возле нее затормозилстаренький, но аккуратный «Москвич».

– Садитесь, женщина! – проговорил водитель, уютныйкруглолицый дядечка средних лет. – Вижу, вы тут явно меня дожидаетесь!

– Ой, спасибо вам большое! – бурно обрадоваласьНадежда, устраиваясь на переднем сиденье. – Полчаса уже машину ловлю, иникто не останавливается!

– А все потому, что народ сейчас только о себедумает, – сообщил водитель, плавно трогаясь с места. – Погодаскверная, под ногами слякоть, боятся, что пассажир в машине наследит. А чтоженщина приличная по такой погоде мучается, это им без разницы! А я вижу, высовсем уж дошли… дверцу поплотнее закройте, пожалуйста! Хорошего человека, его ведьвсегда видно… куда едем-то?

– Заневский, двадцать два… – проговорила Надежда,открывая и снова захлопывая дверцу. – Еще раз спасибо…