В 1858 г. Александр II назначил графа флигель-адъютантом, а спустя десять лет, повышая в чинах, – генерал-майором свиты. Изучив опыт функционирования узкоколейных дорог в Англии, Алексей Павлович в 1871 г. был назначен товарищем министра, а затем министром путей сообщения Российской империи. Произведенный в генерал-лейтенанты, он исправлял должность министра до 10 июля 1874 г.

На этом посту граф препятствовал фаворитке императора, княжне Е.М. Долгоруковой (будущей его морганатической супруге) учреждать железнодорожные концессии, под прикрытием которых становились возможными всяческие злоупотребления. «Существование многих наших железнодорожных обществ – мнимо. Фирмы их – фальшивы. Правления их – неправильны. Акционеры их – подставные. Акции их – не реализованы», – бесстрашно писал в 1873 г. министр путей сообщения в своем докладе государю. «Это был благороднейший и честнейший человек, но не без странностей, – вспоминал об Алексее Павловиче граф Витте. – За свое благородство он угодил, будучи министром путей сообщения, на гауптвахту за то, что не потрафил княгине Долгорукой (Юрьевской) в ее денежных аферах, а затем вышел в отставку и более не являлся в столицу».

Граф был женат на Александре Алексеевне Писаревой (1843–1905), побочной дочери отставного поручика лейб-гвардии Конного полка Владимира Артемьевича Раевского. Кроме умершего младенцем Алексея, чета имела еще семерых детей: Алексея, Софию, Юлию, Владимира, Петра, Павла и Льва. Алексей Павлович со своим многочисленным семейством поселился в Богородицке. После жесточайшего пожара он отстроил дедовский дворец, развел самый обширный в уезде фруктовый сад в 16 тысяч плодовых деревьев. До сегодняшнего дня лучшим уголком парка являются посаженные при нем липовые и лиственичные аллеи.

При Алексее Павловиче в крупное производство превращается Богородицкий сахарный завод, вырабатывавший до 70 тысяч пудов песка, начинается промышленная добыча угля – первая в Подмосковном бассейне. Еще в Петербурге граф увлекался модными в то время спиритизмом и столоверчением, а затем примыкал к евангелической секте «пашковцев», последователей приезжавшего в Россию в 1874 г. лорда Редстока, считавших, что для искупления грехов достаточно совершать добрые дела. Интересно, что, как и граф, лорд Редсток принимал участие в Крымской войне – только на стороне англичан, и тоже был тяжело болен, находясь на грани жизни и смерти. Крымская война перевернула сознание бывших противников, осознавших ужас военных будней. И русский граф, и английский лорд пришли к христианской мысли: «Иду ли я по пути истины, и на что будет обречена моя душа после смерти тела?»

«Самый лучший сорт слушателей Редстока есть не теоретики, а практики, – заметил о графе писатель Николай Лесков. – Они находят много духовного в самом Редстоке и согласны с ним в его взгляде на оправдание, но они отнюдь не расходятся с Церковью и даже многие из них остаются ее усердными радельцами. Таков, например, граф ***, человек весьма замечательных способностей, обширного образования и хороший знаток не только Библии, но и отеческих писаний. Это весьма известное лицо, еще не так давно занимавшее одно из виднейших мест в государственной иерархии; он теперь живет в своих родовых поместьях, хозяйничает и неустанно изучает Священное Писание и творения святых отцов… Он весь занят религиозным просвещением окрестных крестьян. Успехи его замечены епархиальным архиереем, который предложил ему проповедовать в церкви».

Он часто бывал в Ясной Поляне у своего соседа по имениям – графа Льва Николаевича Толстого, с которым дружил семьями, но яростно спорил на религиозные темы. Лев Толстой описал Богородицкое поместье Алексея Павловича как имение Вронских в «Анне Карениной». Некоторое время Бобринские жили в Англии, где получили образование старшие их дети.

Умер граф Бобринской во Франции, в Канне и был там похоронен. В 2012 г. под Богородицком на железнодорожной станции Жданка в честь графа Алексея Павловича Бобринского установлен памятник. По-разному сложились судьбы его детей и внуков, пересеченные роковой чертой семнадцатого года.

Графиня София Алексеевна Бобринская (1866–1927) посвятила жизнь делам врачевания и милосердия. Изучив больничное дело в Англии, она в русско-японскую войну возглавила Богородицкий отряд Красного Креста из врачей и сестер милосердия и организовала в Маньчжурии госпиталь на 300 коек. Она была попечительницей Богородицкой Общины сестер милосердия, ежегодно на ее нужды давала по 2 тысячи рублей. Выпускницы общины – а в нее набирали местных крестьянских девушек – работали во всех больницах уезда. В годы Мировой войны трудилась в госпитале 1-го отряда Государственной Думы в Галиции, а затем в санитарном отряде Земского Союза в Персии и возглавляла санитарную службу Кавказского фронта. София Алексеевна была награждена двумя серебряными медалями на георгиевской ленте за оказание помощи раненым.

«Во многих случаях у больших и интересных людей и внешность примечательная, – вспоминал сослуживец графини по Персидскому фронту. – Так и с ней. Раз говорил – нельзя забыть. Даже если не сказал ни слова, а только видел. Огромная, толстая, женщина-гигант в сером платье сестры милосердия с красным крестом на груди. Из-под белой косынки падают непокорные, седые волосы; простые, в белой оправе очки на глазах. Плотно сжатые губы, а чаще добрая улыбка, и тогда все лицо светится. Когда губы сжаты и брови хмурятся, то лицо строгое, отражает благородную мысль, а серые глаза немного печальны». Исколесила она на маленьком форде весь фронт – шестьдесят тысяч верст! Перенесла тяжелую малярию. «Она всегда делала большие дела. Объехала фронт и поняла, что нужно армии. Из мощных складов Земского Союза Тифлиса и Москвы направила в Персию автомобили, медикаменты в бараки на миллионы рублей. Она приступила к постройкам и создала в Энзели земский городок. Ей был ясен общий план помощи этому фронту, но нужны были время и деньги. Энергией она стремилась преодолеть время и достать средства. Активная, решительная и осторожная одновременно, она не походит на тип администраторов американской складки. Это – помещица. Старая русская барыня, графиня, – богатая, добрая…»

Сестра Софии, графиня Юлия Алексеевна (1867–1903) вышла замуж за председателя Тульской земской управы князя Георгия Евгеньевича Львова (1861–1925), в будущем видного деятеля конституционно-демократической партии. Когда Юлия Алексеевна умерла, князь Львов глубоко переживал ее потерю и даже пытался уйти на послушание в Оптину пустынь. Во время Великой войны Георгий Евгеньевич организовал Земгор, оказавший огромную помощь раненым и больным воинам. Отрекаясь от престола 2 марта 1917 г., государь одновременно назначил князя главой Временного Правительства, но сотрудничество князя с русскими социалистами, выдвигавшими все новые требования в условиях нарастания национальной катастрофы, оказалось невозможным. 3–5 июля 1917 г. князь Львов сумел подавить первую попытку ленинского переворота в Петрограде. Однако социалисты спровоцировали кризис в правительстве, в результате чего Георгий Евгеньевич ушел в отставку, а Временное Правительство возглавил популист А.Ф. Керенский, чье попустительство ленинской партии оказалось роковым для нашего Отечества. В 1918 г. князь Львов был арестован большевиками в Тюмени, перевезен в Екатеринбург, бежал из-под ареста, через Омск и Харбин эмигрировал. Потом жил в Париже, написал воспоминания, недавно опубликованные на родине. Он организовывал биржи труда для беженцев из России, передал туда все деньги, хранившиеся на счету Земгора в Национальном банке США, не оставив себе ни копейки. Оставшись без средств к существованию, обитал в парижской мансарде, шил на продажу бумажники и кошельки. Умер в нищете. Были в России когда-то и такие министры…