— Мне, не доезжая немного, на Гвардейскую надо будет свернуть, — немного подумав, сообщил мужик. — Но там близко уже, через перекрёсток буквально пройти. Ладно, залезайте.

— Спасибо вам огромное, — уже вполне искренне заулыбалась Шпилька. — Лайма, ко мне.

Немка послушно запрыгнула на заднее сиденье и сделала вид, что она — просто реалистичное изваяние, а не вполне самостоятельная собака.

— Что хоть за фильм? — полюбопытствовал мужик, отъезжая от дома. — У нас городок маленький, обычно слухи быстрей ветра расходятся, а тут сюрприз такой.

— «Стикс» называется, — выдала Шпилька. — Про то, как куски нашего мира проваливаются в другой. Большинство людей вскоре после этого превращаются в зомби и начинают жрать друг друга, а некоторые…

— «Стикс»? — удивился мужик. — Это по книге, что ли? Автор этот, как его… А, вспомнил… Каменистый, кажись.

Шпилька от услышанного едва не выпала в осадок, но вовремя взяла себя в руки.

— Да, по мотивам, — не моргнув глазом, согласилась она. — Я там одну из выживших играю, по имени Шпилька. Ну, по моему виду и так понятно, раз вы книжку читали.

Мужик бросил на неё быстрый взгляд и кивнул.

— Да, видок у вас точь-в-точь как у иммунной.

Шпилька поёжилась. Сама она ни о какой такой книге никогда не слышала. Возможно, потому, что в её мире этой книги попросту не существовало. Но ситуация, хоть и была на руку, всё равно вызывала у Шпильки ощущение дурного сна, в котором самые чёрные фантазии смешались с реальностью в гротескном и ужасающем сюжете.

Надо же, книга! Как это возможно — написать мир, существующий за гранью обыденной реальности? Не придумать свой, а именно описать существующий. Может, автор увидел его во сне? Или выдумки про всех этих гипнотизёров и экстрасенсов — вовсе и не выдумки, и на самом деле есть люди, способные заглядывать за пределы?

— А вас как зовут? В смысле, на самом деле? — полюбопытствовал мужик. — Я просто довольно много фильмов смотрю, а лицо у вас такое, не примелькавшееся…

— Анна. У нас актёров специально малоизвестных набирали. Как раз потому, что лица новые. У нас редко такие фильмы снимают.

— Это точно, — глубокомысленно согласился мужик. — Обидно даже. Анна, а можно вас кое о чём попросить?

— Хотите посмотреть, как всё происходит? — догадалась Шпилька.

Мужик густо покраснел.

— Мне не очень удобно просить, но у нас тут городок маленький совсем, скучный, а тут съёмки…

— Да вы не переживайте, организую вам проход. У нас завтра как раз с заражёнными сцены будут, перестрелки там, первые дни, когда иммунные ещё не поняли, что происходит. Приходите. На какое имя пропуск сделать?

— Фадеев Пётр Михалыч, — немного неразборчиво пробормотал мужик, вцепившись в руль так, что побелели пальцы.

Лайма глухо заворчала, намекая хозяйке на то, что с их водителем начало происходить что-то неладное.

Шпильку кольнула острая игла жалости. Хороший, в сущности, мужик. Только помочь ему она, к сожалению, не в силах. Тут уж кому как повезёт…

— Приходите, Пётр Михайлович, — прощебетала она и как бы невзначай положила руку на рукоять ножа. — Обязательно приходите. Я всё организую.

— Сп… сибо, — машина, слегка вильнув, съехала к бордюру у перекрёстка и резко остановилась. — Ну, удачи.

— Это вам спасибо, — отыграла свою роль до конца Шпилька, поспешно выбираясь наружу и выпуская Лайму, и облегчённо выдохнула — убивать мужика категорически не хотелось. — Приходите, я буду очень рада вас видеть.

И, проводив взглядом повернувшую на Гвардейскую машину, припустила к уже видневшейся за домами промке.

Пора выбираться отсюда. Началось!

Промка встретила Шпильку обманчивой тишиной. Тут не было ни заборов, ни других разделителей. На закатанной в асфальт огромной площади просто были раскиданы разнообразные цеха с высокими, забранными решётками окнами и торчащими ввысь трубами. Обычная промзона, каких полно по стране. Даже в Москве ещё не все их отдали под застройку новыми человейниками в тридцать этажей.

На огромных дверях — амбарные замки. Значит, цеха работают не в три смены, что хорошо — меньше будет заражённых. Даже тупые и медлительные пустыши, навалившись толпой, будут представлять немалую опасность для одинокого рейдера.

Шпилька взяла наизготовку двести третий и двинулась вперёд.

В небольшой деревянной будочке дремал пенсионного возраста охранник в поношенной спецовке. При виде Шпильки он поднял голову — взгляд у дедка был осоловелый и какой-то неживой.

«Вот-вот переродится», — подумала Шпилька и ускорила шаг, хоть и понимала, что совершает ошибку, оставляя за спиной потенциального противника.

Но связываться с дедком до того, как он окончательно перестанет быть человеком, не хотелось — совесть и старые, не избытые ещё до конца привычки были решительно против.

Шпилька без приключений прошла почти всю промку и уже хотела было выдохнуть с облегчением, но неприятности, как всегда, подкрались незаметно и именно в тот момент, когда их никто уже не ждал. И первой их заметила, конечно, Лайма.

Вздыбившись и зарычав, немка резко обернулась к крайнему правому цеху, одному из немногих, на чьей двери не было замка. Шпилька вскинула двести третий.

Первому выскочившему из дверей заражённому пуля пришла точно в переносицу. Второй словил кусочек свинца в шею и оперативно разлёгся рядом с первым. Остальные вывалившиеся из цеха пустыши, наглядно демонстрируя собственную тупость, набросились на тела собратьев, руками и зубами принялись вырывать куски плоти.

— Лайма, уходим, — скомандовала Шпилька, чувствуя, как болезненно сжимается в нехорошем спазме желудок. — Быстро!

Но и тут всё пошло не по плану. Между цехами вдруг заметалось эхо автомобильного двигателя, работающего на повышенных оборотах, и тут же за спиной Шпильки на площадку перед открытым цехом вылетел очередной шедевр местного автомобилестроения.

Буханка, как и портфель любившего книги Петра Михайловича, видала лучшие времена. Борта её были покрыты немалым количеством вмятин, в окнах вместо стёкол были вставлены металлические листы с узкими прорезями, похожими на бойницы. Над крышей торчало нечто вроде крупнокалиберного пулемёта, за которым восседал человек в камуфляже и закрывающих половину лица тёмных очках.

Пролетев мимо приоткрывшей от удивления рот Шпильки, буханка лихо, с визгом сжигаемой резины, затормозила метрах в десяти. Двери её распахнулись, и наружу посыпались до зубов вооружённые люди. В ту же секунду заработал пулемёт на крыше, поливая толпу заражённых дождём из свинца.

Новоприбывшие молча рассредоточились по промке.