Потянувшись за арахисом, я ставлю вазочку между нами и запускаю в неё руку. Надо бы на фильме сосредоточиться. Так-то я люблю Эфрона — такой симпатяга.

— И как тебе жить с соседкой? — спрашивает Карим и тоже набирает в ладонь бобовую горстку.

— С Таней живётся отлично. Она любит готовить, не шумит и парней домой не таскает. Хотя это потому, что у неё никого нет. И нам одни и те же фильмы нравятся.

— А с родителями почему не осталась?

Я дёргаю плечами.

— Ну вроде как по возрасту пора было съезжать. Ты же помнишь, какая у нас мама? Любит жить полной жизнью. Пусть уж на старости лет с папой голышом по квартире походят.

При слове «голышом» Карим слегка морщится, но от комментария воздерживается.

— А до «Родена» ты работала где-нибудь?

— Не-а. Я на должность управляющей вообще по случайности откликнулась. Была уверена, что не возьмут. Я же без опыта, а ресторан серьёзный.

— И как получилось, что взяли? — Карим поворачивает голову и, нахмурившись, смотрит на меня.

Я чуть не давлюсь собственной слюной от возмущения. Вот ведь Отелло хренов! Всерьёз думает, что я у Воронина порнокастинг ради должности проходила?

— Под стол к Глебу Андреевичу слазила разок, и всё, приняли, — язвлю я, перед тем как оскорблённо отвернуться к экрану.

— Вася, — окликает меня Карим через пару секунд. — Чего ты надулась? Просто спросил.

— Просто спросил, ага. А то я тебя не знаю. Вон уже глаза кровью налились.

— Так как собеседование прошло? Ты, значит, Воронина впечатлила?

— Подушку сначала отдай, — ворчу я, продолжая разглядывать смазливое, но в данный момент совершенно не интересное мне лицо милахи Зака. — Она всего одна, если ты не заметил.

Потому что вторую я выронила с балкона, когда пыталась выбить из неё пыль.

— Лучше иди сюда, — с насмешливой теплотой в голосе предлагает Карим.

Внутри ёкает. Раньше во время наших совместных кинопросмотров моя голова лежала у него на коленях, и он копался у меня в волосах.

Двигаясь как улитка, страдающая тяжёлой формой артрита, я нехотя приподнимаюсь, закидываю на диван ноги и прижимаюсь затылком к его бедру. В ушную раковину вонзается стальная латеральная мышца.

— Из спортзала совсем, что ли, не вылезаешь? — довольно урчу я, пристраивая голову поудобнее. — Раньше ты был помягче.

— Это ты за два года просто забыла, — ухмыляется Карим и опускает горячую, немного шершавую ладонь мне на плечо.

У меня даже в груди немного щемить начинает от того, как становится хорошо. Словно снова очутилась дома. И то, что его большой палец чуть заметно поглаживает кожу, добавляет особый трепет этому моменту. Будто мы и правда не расставались.

— Рассказываю дальше, — говорю я и быстро жмурюсь от табуна мурашек, разбегающегося по коже. — Воронин мне прямо сказал, что ищет человека с опытом, и вообще удивился, почему меня к нему пригласили. А я ответила, что он точно не пожалеет и я готова поработать две недели бесплатно, чтобы он смог меня оценить. Ну вот… Три дня я усиленно стажировалась, а потом уже втянулась понемногу. Через две недели меня оставили. И кстати, даже заплатили за них.

— С организаторскими способностями у тебя действительно всё отлично, — замечает Карим.

— Исхаков! — Я задираю подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. — Чего ты скромничаешь? Так и скажи: Вася, ты совершенство.

Он молчит, но глаза улыбаются. В груди снова сжимается, потому что он проводит рукой по моим волосам.

Сглотнув, я перевожу взгляд на экран. Зак Эфрон уже с кем-то вдохновенно сосётся, но романтика этого момента проходит мимо меня. Сейчас я слишком сосредоточена на том, как Карим неспешно и будто задумчиво продолжает меня поглаживать. Говорить больше не хочется. Хочется вдыхать эти мгновения, жадно хватать их ртом и катать на языке, чтобы распробовать все оттенки забытого вкуса. И пошевелиться боязно — не хочется спугнуть. Потому что сейчас всё идеально.

Жарко как в аду. Поэтому я просыпаюсь. И как только открываю глаза, сразу же утыкаюсь взглядом в лицо Карима. Под пупком разбегается щекочущее покалывание. Тут. Остался со мной.

Я быстро сканирую память, чтобы восстановить цепочку событий минувших часов. Сосущийся милаха Эфрон, моя голова на коленях у Карима и поглаживания, погрузившие меня в медитативный транс. Тело отрывается от дивана и падает на что-то мягкое.

Умилённо выдыхаю. Карим отнёс меня в спальню и уложил в кровать.

Дальше быстро ощупываю себя. Так, майка на месте, а вот джинсов нет. Ах ты грязный нехаляльный татарчонок. Воспользовался моей беззащитностью и раздел.

— Исхаков, — шепчу я, разглядывая его чёрные загнутые ресницы. — Тебе не стыдно спящую подчинённую тискать? Натуральный ведь харам.

Так я намекаю на его руки, которые в эту самую секунду покоятся на моей талии. Поэтому мне жарко. Я стала забывать, что спать рядом с Каримом — это добровольно засунуть под одеяло включённый паяльник.

Поморгав, он открывает глаза и несколько секунд разглядывает меня. Я с досадой вспоминаю, что вчерашний эффектный макияж всё ещё на мне, правда теперь далеко не в такой привлекательной форме. Впрочем, Карим меня и не такой видел, так что чего уж теперь.

— У нас один — один, потому что ты меня всю ночь домогалась, — хрипловатым от сна голосом сообщает он. — Весь живот мне исщипала.

Я краснею. Мало ли что мне приснилось? Может быть, во сне я вообразила, что играю на фортепиано. Кубики Карима вполне сойдут за клавиши.

— А джинсы кто тебе разрешил с меня снять? — продолжаю я своё возмущённое наступление, с удовлетворением отмечая, что его руки как лежали на моей талии, так и лежат.

— Это точно не я. Ты сама стала их стаскивать, как только я тебя на кровать положил.

Боже. Во сне я та ещё шлюха, оказывается.

— Это потому что ты кондиционер не додумался включить, — огрызаюсь я. — С тобой вообще спать, только обложившись льдом, можно.

— А ещё ты угрожала организовать забастовку сотрудников в «Родене», если я уеду домой, — ухмыляется Карим. — Во сне ты бываешь очень агрессивной.

— Ой, замолчи уже, Исхаков! — рявкаю я и, вынырнув из-под его руки, вскакиваю с кровати.

Вряд ли стринги и майка-алкоголичка — это то, в чём тебя должен видеть недающий бывший, но сейчас мне всё равно. Тем более что Карим моментально перестает лыбиться и, дёрнув кадыком, таращится на мой зад.

Можно было бы позлорадствовать над такими переменами, но мешает открывшееся зрелище. В утреннем свете моя спальня напоминает гримёрку пьяной рок-звезды: на полу валяются бюстгальтер и юбка, которую я впопыхах скинула с себя после работы, на туалетном столике разбросана косметика, шкафы вывернуты. Настолько старательно я собиралась в клуб. Если педант Карим это успел разглядеть, его наверняка контузило.