— Так возбуждает, когда ты за меня морды мудакам бьёшь… — хриплю я, царапая щетину на его щеках.

Карим шумно выдыхает и, сжав мои бёдра, с силой вдавливает меня в свой каменный стояк. Его губы лихорадочно скользят по моей шее, всасывают кожу, прикусывают.

— Вася… Ну что у тебя за язык… Затрахаю же…

— Затрахай, — с готовностью соглашаюсь я, нащупывая пуговицы на его рубашке.

А потом всё вдруг прекращается, так же резко, как и началось. И поцелуй, и касания. Я непонимающе открываю глаза и упираюсь во взгляд Карима. Он часто дышит, несколько раз дёргает кадыком.

— Плохая идея, Вася… Снова одно и то же. Ты работаешь на меня, и ещё куча нерешённого геморроя между нами, помимо этого.

Ох, как же мне хочется возмущённо завизжать и замолотить кулаками по его груди! Как вообще можно на таком прерываться? Думать и жалеть можно потом, как это делают все нормальные люди. Он же хочет меня, а я до стука зубов хочу чего. Хоть бельё выжимай.

— Тани сегодня дома нет, — шепчу, боря в себе деструктивный порыв. — Она к родителям уехала.

— В этом случае изменится только локация, — криво усмехается Карим, снимая ладони с моих бёдер.

Но разве я могу просто так сдаться? Расстаться с ним я ещё не готова. По крайней мере, не сегодня. И дело совсем не в сексе.

— Давай просто кино посмотрим?

Карим скептически поднимает брови, мол, ты серьёзно думаешь, что мы с тобой сможем просто посмотреть кино?

— Уж не знаю, что ты себе воображаешь, Исхаков, — заносчиво бросаю я, поправляя ворот его рубашки, — но я с лёгкостью продержусь два часа без потребности залезть к тебе в штаны. Домой уедешь нетронутым — гарантирую.

— Плохая идея, Вася, — говорит он, без улыбки глядя мне в глаза.

Но по тону я чувствую, что Карим уже сдался.

— Вот тут мы и живём, — торжественно объявляю я, пропуская Карима в прихожую.

Закрываю дверь и брезгливо морщусь. Что, блин, за запах в квартире такой? Таня капусту, что ли, перед отъездом потушила?

— Симпатичная квартира, — говорит Карим, оглядевшись.

На деле в ней нет ничего выдающегося, как, впрочем, и в любом другом съёмном жилье за вменяемую арендную плату, но нас с Таней устраивает. Главное, отсутствуют ковры-пылесборники с психоделическими узорами, уродливые плюшевые кресла и текущий унитаз времён Гражданской войны. Мебель недорогая, но свежая, и обои однотонные, без всяких безвкусных рисунков.

— Руки где можно помыть?

Я указываю Кариму на дверь в туалет, притаившуюся слева, и лишь после того как она за ним закрывается, понимаю, что в эту самую секунду он наверняка разглядывает огромный ворох грязных вещей, торчащий из бельевой корзины. Выругавшись, залетаю следом и, оттеснив его в сторону, начинаю старательно работать кулаками, чтобы утрамбовать тряпьё.

— Сказала же ей: закончи со стиркой сначала, а потом спокойно поезжай к родителям, — приговариваю ворчливо. — Что за привычка такая дурацкая — свалку после себя оставлять?

Мысленно я прошу прощения у Тани за эту откровенную ложь. Она чистюля ещё похлеще Карима и каждое утро начинает с того, что насилует нашу бедную стиралку. Но ведь он всё равно уже считает Таню пьяницей, так что горка грязного белья вряд ли серьёзно подмочит её репутацию.

— Какой фильм хочешь посмотреть? — Карим смотрит на меня с улыбкой, а его голос при этом странно вибрирует.

Вот же козлина. Он же откровенно надо мной ржёт.

— Мелодраму конечно, — буркаю я и, накрыв корзину крышкой, сдуваю со лба растрепавшиеся волосы. — И желательно такую, где герой не отказывает героине в намерении заняться сексом в машине.

Карим глубоко вздыхает и, легонько стукнув меня по заднице, подталкивает к двери.

— Юмористка. Пошли выбирать.

Мне внезапно становится хорошо. Спокойно как-то. Будто всё происходит именно так, как и должно: мы с ним в одной квартире, беззлобно шутим друг над другом и собираемся посмотреть фильм. Карим ведь знает меня как облупленную, а я знаю его. Несмотря на то, что я часто хорохорюсь и злюсь на него, сейчас он снова ощущается таким родным. Чёрт с ним, с сексом. Я просто рада, что он никуда не уехал.

— Ты вот этот, с Заком Эфроном, смотрел? — спрашиваю я, пультом перемещая постеры на экране.

— Последний раз я смотрел мелодрамы два года назад, с тобой, — усмехается Карим, подкладывая под затылок диванную подушку. — Эту точно не помню.

Мне хочется прижать ладонь к груди в умилении и протянуть писклявое «о-о-о-ой». Смотрел только со мной и больше ни с кем, хотя, как и большинство парней, не слишком жалует всякое мыло. Наверное, лучше предложить ему глянуть триллер или боевик, чтобы учесть и его интересы.

— Решено! — бодро подытоживаю я, выжимая кнопку Play. — Смотрим с Эфроном.

Пока плывут начальные титры, я уношусь на кухню за снеками. Вообще-то, на случай кинопоказа у нас с Таней есть семечки, но вряд ли стоит грызть их при Кариме. Это как носить хлопковые трусы в критические дни — практично, но кроме тебя, их лучше никому больше не видеть.

Похоже, у Тани есть какие-то личные счёты с Каримом, потому что на плите я действительно обнаруживаю огромную сковороду тушёной капусты и кастрюлю горохового супа. Тихо выругавшись, запихиваю их в холодильник и настежь распахиваю окна. Как издевается, честное слово.

Клубники со сливками у нас, к сожалению, не находится, зато есть банка кабачковой икры и арахис. Я выбираю арахис. Высыпаю его в вазочку, прихватываю бутылку минералки и возвращаюсь в гостиную.

В гостях Карим чувствует себя вполне раскованно: развалился на диване, вытянув перед собой ноги. Опустив принесённые яства на журнальный столик, я скромно сажусь в полуметре от Карима. Если он думает, что я пошутила насчёт его нетронутой чести, то зря. И кстати, мне нужно переодеться.

— Ещё минуту, — сообщаю я, перед тем как сбежать в спальню.

Там натягиваю мягкие домашние джинсы и свободную майку. Лифчик, конечно, снимаю. Эту удавку на своём третьем размере я и так больше двенадцати часов терплю.

— Всё. Теперь к просмотру готова, — объявляю, дефилируя к дивану.

Взгляд Карима цепляется за мои оголенные плечи, скользит по груди.

«Красиво колышутся, да? — мысленно ехидничаю я. — Сама знаю. Но ты себя добровольно евнухом объявил, так что теперь можешь только любоваться».

— Хорошая майка, — комментирует он и, заёрзав, закидывает ногу на ногу.

— Я в ней сплю, — нараспев отвечаю я. — Ничего не сжимает и соски не трёт. Очень приятная к телу.

Карим беззвучно смеётся, покачивая головой. Мне тоже почему-то смешно. Готова поспорить, что за скрещёнными ногами он прячет стояк. Утешение от несостоявшегося секса слабое, но всё равно приятно.