Капитан вздохнул с таким надрывом, что у того, кто послабее, от сочувствия могло бы и сердце разорваться. Соколов только покачал головой и кивнул:

– Хорошо, хорошо. Мне без разницы, кто поедет, но молодых посылать не надо. Это дело деликатное, нужны люди серьезные. Не ниже капитана. Семичастный, вы можете?

Напарник Раткина тут же стал похож на умирающего лебедя и голосом ответил соответствующим, словно собираясь на эшафот:

– Так точно.

Тут уже и сам Святослав не выдержал – вздохнул, а затем махнул рукой:

– Хорошо. Я сделаю это сам. Завтра. Подготовьте детей, выберите педагогов, которые будут присутствовать при беседе. Завтра в час дня, как раз у них уроки закончатся.

Все оперативники только что пот со лба вытирать не стали – облегчение на их лицах читалось так явно, как будто им только что неминуемой смерти избежать удалось. Какие нежные. Впрочем, такую реакцию майор вполне мог понять. Дополнительно давало о себе знать, наверное, еще и то, что город маленький, многие друг друга знают, а идти к соседнему ребенку, которого ты знаешь с младенчества, и задавать вопросы, типа «а не щупал ли тебя такой-то дядя за разные места?»… В общем, и с подчиненными не стоит делать поспешных выводов.

Глава 28

Назначенное время опроса школьников наступило неприятно быстро. Время за работой проносилось с какой-то сверхсветовой скоростью, а сделано было еще так мало. Нужно было торопиться, да и заставлять себя ждать Соколов не привык.

Так что ровно в час дня он уже сидел в кабинете завуча местной спецшколы и, перелистывая страницы тетради, подписанной Алексеем Крохалевым, вспоминал вывеску перед входом:

«СПЕЦИАЛЬНАЯ (КОРРЕКЦИОННАЯ) ШКОЛА-ИНТЕРНАТ ДЛЯ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ С ДЕВИАНТНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ, ЗАКРЫТОГО ТИПА г. Медвежий».

«Могли бы уж сразу написать «Зона для отбросов». Чего мелочиться? Хотя, конечно, не мне критиковать образовательную систему», – одернул себя Святослав, несколько раз прочел записи на одной из страниц и закрыл тетрадь.

Завуч, в кабинете которой предстояло говорить с ребятами, стояла у окна, скрестив руки на груди. Выглядела она как стандартная советская училка лет пятидесяти – в ней уже осталось мало человеческого и меньше всего – любви к детям. Постоянно уставшая, нервная и раздражительная, женщина притопывала ногой от нетерпения и, казалось, только и ждала, на ком бы сорваться. Общение с милицией было ей однозначно не в новинку – школа же «корректировала» «девиантное поведение» у детей и подростков, а значит, блюстители закона бывали здесь с определенной регулярностью.

Но что бросалось в глаза с неприятной отчетливостью – она и не думала защищать своих подопечных. Наоборот, раз милиция здесь, значит, ребенок виновен, в чем бы его ни подозревали.

Святослав поглядывал на нее исподтишка и чувствовал, как и в нем самом нарастает напряжение, словно сейчас эта мегера и его начнет отчитывать. Нужно от нее избавиться, она не даст нормально поговорить с детьми.

«Простите, «Мариванна», но ваша профдеформация зашла уже слишком далеко. Вам бы не с детьми работать, а надзирателем в тюрьме».

В кабинет как раз вошел мальчишка лет тринадцати. Растрепанный, нахохлившийся, явно в предвкушении взбучки от учителя. Он усиленно пытался перебороть страх и трансформировать его в независимость и пофигизм. Получалось плохо. Испуганные серые глаза метнулись между завучем и мужиком в форме и уперлись в пол. Намертво.

«Ну, нет, голубчик, так у нас с тобой дело не пойдет. Ладно, бросим пробный шар».

Соколов еще раз посмотрел, кем подписана тетрадка, и обратился к мальчику:

– Ну, здравствуй, Леша.

Не успел тот и рта раскрыть, как в разговор вмешалась завуч. Обвиняющим тоном она распорядилась:

– Так, Крохалев, что ты молчишь? Поздоровайся с гражданином майором.

– Здравствуйте, гражданин майор, – послушно пробубнил мальчик и сунул руки в карманы.

Майор красноречиво посмотрел на «надзирательницу», мол, не нужно мне помогать. Но намек, видимо, был слишком тонким, потому что она его или не поняла, или сознательно проигнорировала. Вздохнув, он продолжил, обращаясь к парнишке:

– Э, да так у нас с тобой дело не пойдет. Называй меня Святослав Иванович, хорошо?

– Хорошо.

Леша быстро, не поднимая головы, бросил взгляд на Соколова, словно рачок, на секунду высунувший глазки из своей плотно закрытой ракушки.

И снова завуч не оставила шансов на установление хоть какого-нибудь контакта:

– Ну что, товарищ майор, давайте начнем. Крохалев, сейчас тебе будут задавать вопросы, а ты отвечай только правду, понял? Если наврешь, будет уголовная ответственность.

– Ну, зачем сразу так строго? – поджал губы майор. Нужно было предпринимать срочные меры, иначе никакого толку от разговора с подростком не будет.

Он встал, подошел к завучу и зашептал ей на ухо всякую «пургу», вроде «с незнакомым человеком дети могут быть откровеннее… у меня есть специальные знания, как вести опрос школьников… прошу вас, под мою ответственность…».

Слова замначальника УВД на училку подействовали. А может, и не слова вовсе, а банально статус. Но это было совершенно неважно. Главное, она кивнула и сказала:

– Если что, я – в учительской. Постучите в стенку, я подойду.

Когда за ней закрылась дверь, майор сделал приглашающий жест, указывая на стул сбоку от письменного стола. Мальчик через плечо оглянулся – проверить, действительно ли завуч ушла, и сел. Руки он все так же держал в карманах.

Соколов тоже опустился на стул и, посмотрев на опущенную голову парнишки, как бы невзначай спросил:

– Нравится тебе тут?

Было заметно, что тот не ожидал подобного вопроса и от удивления даже посмотрел на собеседника.

– Нравится. – Пожатие плечами было явно тоже незапланированным, однако довольно красноречивым.

– Да ну! – усмехнулся Святослав. – Что тут может нравиться?

– Ну, учеба там.

– И что? Интересно? Ты на кого учишься?

– На фрезеровщика.

– А-а. Я тоже, кстати, ПТУ окончил. Только я токарь. Фрезеровщик – это слишком узко, по-моему.

– Ну, мы на всех станках учимся работать, – стал объяснять мальчишка и сам не заметил, как вытащил руки из карманов, жестами подкрепляя свои слова. – Просто типа основной это фрезерный.

«Хорошо, процесс пошел».

– Мне токарный нравился, – продолжал поддерживать разговор Соколов. Ниточка между ним и Лешей Крохалевым понемножку крепла. Главное, не дернуть неосторожно, не порвать.

– Да все это фигня, гражданин майор! – махнул рукой парень и устроился на стуле поудобнее. – Ну, станки там всякие.

– Почему фигня? Профессия будет какая-никакая.

Мальчик посмотрел на собеседника с кривой ухмылкой, склонил голову к плечу. В его позе недвусмысленно читался глубочайший скепсис, если не издевка:

– Ну и куда с ней, с этой профессией-то? Так же опять воровать и пойдешь. Куда