пояснил Петр Сергеевич, осторожно перелистывая страницы. – Как известно, племенной союз улинов был покорен казаками из войска Ермака Тимофеича под непосредственным руководством походного атамана Егора Чекана. Когда казачье войско подошло к засеке улинов, к нему на переговоры вышел шаман и предложил уладить дело по-хорошему, чтобы не калечить людей.

Договорились, что биться будут самые знатные воины. И если победит казачий представитель, улины подчинятся новому правителю без возражений. А если победит местный, казаки уйдут. От воинов Медведя биться вызвался сам шаман, а от казаков он потребовал, чтобы на поединок вышел «помощник русского царя, который все записывает в свитки и который бреет бороду».

– Это кто такой? – не понял Соколов.

– Думный дьяк. Сохранилось даже его имя – Феофан Маслов. Царь Иван Васильевич отправил дьяка для учета сокровищ и природных ресурсов, которые завоюет отряд. Так вот. Как ни пытались казаки переубедить шамана, он был непоколебим. Единственное, на что согласились обе стороны, – выдать дьяку кинжал. И наутро в огромный темный сарай, как того требовал обряд, вошли дьяк и шаман. Что там было, нам неведомо. Ясно одно. Вскоре из двери вышел шаман и швырнул в разведенный ритуальный костер сердце и кишки несчастного дьяка. – Историк ткнул пальцем в немного выцветший рисунок на странице книги. – Вот видите, миниатюрка даже нарисована… А потом, как требовал обычай, лег на несколько секунд в костер.

Брови отца Романа сошлись на переносице, на лице появилось суровое выражение.

– Но… получается, что казаки должны были уйти! – сказал он, предвидя ответ.

– Получается, – согласился Петр Сергеевич. – Как говорит летопись, стояла долгая пауза. Все понимали, что русским нужно уходить. Но также все понимали, что уходить им нельзя. И тогда Чекан совершил подвиг. И смертный грех. Когда шаман поднялся и победно распростер руки, казак метнул свой топорик в голову шамана и раскроил ее надвое.

– Преступил клятву… – кивнул монах, озвучивая очевидную мысль, которая его, судя по всему, сильно расстроила.

– Да. Земля улинов была присоединена к Российскому государству, а они сами были крещены. Чекан же, понимая, что должен искупить свой грех, ушел в монахи. Отказался от почестей и царских наград. Он принял обет молчания и в одиночку за тридцать лет выкопал те самые пещеры, на которых сейчас стоит наш монастырь. Потому их и называют Чекановы пещеры.

Соколов потер шрамы на лице и провел по своим стриженным почти под ноль волосам рукой. Было видно, что его посетила какая-то мысль, над которой он крепко задумался. Поглядев в разные стороны музейного зала на экспонаты, мимо которых они прошли за время разговора, он наконец-то спросил:

– А эта легенда горожанам известна?

Вопрос прозвучал буднично, без нажима, но отец Роман внимательно посмотрел на товарища и кивнул, будто соглашаясь с догадкой.

– Конечно, – подтвердил Петр Сергеевич. – Наш бывший директор краеведческого музея… – Лицо ученого сморщилось, будто он проглотил что-то ужасно горькое или кислое. И хотя он постарался быстро справиться с этой конвульсией, удалось ему это плохо. Сразу становилось понятно, что этот самый «бывший директор» вызывает у краеведа самые нелицеприятные чувства. – …Написал пару исследований… Надо ли говорить, что он использовал исключительно мои материалы!

Петр Сергеевич быстро засеменил к столику смотрителя зала, за которым сейчас никого не было, и поднял стопку книжек, которые там лежали.

– Вот эти книги я вам приготовил… То есть ситуация с убийством – абсолютно идентичная ритуалу древних язычников.

Соколов взял верхнее издание и стал перелистывать страницы, останавливаясь на иллюстрациях и сравнительных таблицах.

– По этой легенде получается, – произнес он задумчиво, – что городок этот проклят как христианским Богом, так и древними языческими богами?

– Получается, что так. И вот как раз про язычников-то я и хотел поговорить. Дорожка-то к ним ведет! А еще точнее, к нашему бывшему директору!

На последней фразе краевед сделал обличающий жест, в котором было слишком много пафоса и театральности, что выдавало сильное волнение. Похоже, на душе Петра Сергеевича обида и нелюбовь к бывшему начальнику копились годами, и сейчас он почувствовал, что сможет поймать своего врага, что называется, «на горячем».

– А с вашим этим бывшим директором можно поговорить? – поинтересовался Соколов, продолжая листать книгу и поглядывая краем глаза на взволнованного историка.

Тот неожиданно рассмеялся, а в ответ на вопросительный взгляд пояснил:

– Можно. Только у него, как бы это сказать…

– Говорите как есть.

– Короче говоря, он так в этой своей истории закопался, что уже полностью туда переселился.

– Помешался, что ли? – уточнил отец Роман.

– Он и раньше был не того, – кивнул ученый. – А сейчас – совсем.

Святослав захлопнул монографию бывшего директора:

– Можете рассказать поподробнее? Где его можно найти? И как его зовут?

Петр Сергеевич снова запер под стекло старинный фолиант. И пока щелкал ключом в замке, ответил:

– Найти его можно в избушке в Северном лесу, верст пять через чащу. Звали его Иван Евгеньевич Греков, доктор исторических наук. А сейчас его зовут волхв Яромир, верховода языческой общины «Стрелы Улина».

Глава 25

Найти общину оказалось делом нехитрым. Казалось, каждая собака в Медвежьем знает, где она находится. Так что отец Роман со Святославом добрались туда довольно быстро.

Идя следом за монахом по большой поляне, майор смотрел по сторонам и чувствовал себя как будто на съемках исторического блокбастера. По краям прогалины стояли деревянные идолы, вырезанные искусно и аккуратно. По тому, что дерево, из которого они были сделаны, уже успело потемнеть, можно было предположить, что стоят они тут далеко не первый день.

В центре поляны возвышался огромный костер. Жар от него расходился во все стороны, а языки пламени наверху превращались в прозрачное дрожащее марево, растворяясь в дневном свете.

На противоположной стороне поляны стояла большая изба. Резные наличники, хорошо подогнанные бревна, на крыше плотными рядами уложено свежее сено. Для полноты картины на гладко обтесанном крыльце сидел полосатый кот и лениво вылизывал лапу. Прямо картинка с открытки для туристов – любителей славянского антуража.

Людей на поляне тоже хватало. И они производили самое противоречивое впечатление. С одной стороны, Соколов видел в основном молодых парней и девушек, здоровых, румяных, полных сил. Все наряжены в народные костюмы, явно самодельные. А с другой стороны, из-под всех этих исторических нарядов отчетливо виднелись камуфляж военной формы, кроссовки на ногах и тяжелые армейские ботинки.

Многие из местных были заняты тренировкой: боролись, боксировали, кто-то даже на ножах фехтовал. А другие, видимо, отдыхали: несколько человек плясали под бравурную мелодию, которую один из парней выводил на гармошке.

Веселящийся молодняк милиционера не заинтересовал, а вот