В кабинете отчетливо раздался судорожный вздох Таймиева-старшего, больше похожий на всхлип. Капитан сразу же сделал шаг к нему, собираясь подхватить, если тот начнет падать. Но мужчина даже не покачнулся. На негнущихся ногах он медленно подошел к каталке и замер.

Патологоанатом посмотрел на Семичастного и, получив короткий кивок, откинул простыню чуть ниже шеи. Раздался еще один вдох-всхлип. Но на этот раз он прервался, казалось, на самой середине. У отца не получилось нормально вдохнуть, глядя на мертвое лицо сына. Он кивнул несколько раз, подтверждая, что ошибки нет, и впал в полубессознательное состояние. Одной рукой он бесконтрольно нащупал руку покойного под простыней и сжал ее, а второй стал гладить мальчика по волосам. Милиционер и патологоанатом только переглянулись, соглашаясь, что несчастному надо дать немного времени попрощаться. Никто не произнес ни звука.

Глава 24

– Вот думал я, кто нашего парня убил… это ритуальное потрошение… Может, что-то связано с языческими культами местными? Вспомнил обряды кое-какие и решил в краеведческий музей обратиться, – сказал отец Роман, пока они с Соколовым шли через зал музея к одной из витрин с экспонатами. Перед ней стоял тот самый попутчик из поезда, с которым они в одном купе ехали и коньячок выпивали. Майор сразу узнал эмоционального краеведа даже со спины. Уж очень характерная осанка у него была.

Петр Сергеевич повернулся к посетителям, и его очки блеснули отраженным светом.

– Если это ритуальные убийства, то надо понять, что это за ритуалы. В чем ритуальность? Кого приносили в жертвы и почему? А главное – кто? – кивнул монах ученому. Похоже, они уже обсудили по телефону тему будущей беседы, потому что лицо Петра Сергеевича выражало неподдельный энтузиазм.

– Правильно, что ко мне пришли. Я вам сейчас все расскажу. Я сразу же понял. Все понял. Начну только с самого начала. Придется послушать, иначе ничего понятно не будет. Медвежий – это так нас казаки назвали в 1663 году.

– А до этого что тут было? – поинтересовался Святослав.

– Раньше здесь племя улинов жило, финно-угорской языковой группы. На их языке город Мокса-Тарака назывался, что означает «Много круглой воды», это из-за озер. Улины – одно из самых удивительных племен Восточной Сибири. Они безгранично доверяли шаманам, выполнявшим у них функцию вождей. Как и у многих лесных жителей, у них был сильно развит культ медведя.

Рассказывая, историк вел гостей по экспозиции, останавливаясь то у одной витрины, то у другой и указывая на предметы, которые иллюстрировали его рассказ.

– Необычна традиция улинов – они брали из леса медвежонка, держали его в клетке, кормили и всячески ублажали ровно десять лет. А в день летнего солнцестояния шаман выходил к специальному деревянному храму, и к нему выпускали этого самого медведя. Причем никакого оружия, согласно ритуалу, не выдавалось.

За стеклом стенда была размещена небольшая диорама, как раз демонстрирующая деревянный сруб – по-видимому тот самый храм, – столпившихся перед ней улинов и голого по пояс крупного мужчину, идущего к раскрытой в срубе двери. Из темноты внутреннего помещения в луче света, падающего с улицы, была видна морда здоровенного медведя. Реконструкция была очень детальной и производила довольно сильное впечатление. Особенно вместе с рассказом Петра Сергеевича.

– И что же дальше? – нетерпеливо спросил отец Роман, внимательно рассматривая полуголого шамана и ожидающего его медведя.

– Тут-то и бывало самое интересное, – усмехнулся историк, явно получая удовольствие от произведенного впечатления. – Чертовски жаль… ой, извините, батюшка!.. очень жаль, что нам уже не удастся увидеть, как происходил этот удивительный ритуал – мы имеем лишь приблизительное представление на основании фольклора и летописей.

Итак, шаман входил в ритуальное помещение, где уже находился разъяренный медведь. Двери за ним закрывали. И человек, и животное оказывались в полной темноте. Все племя вокруг храма начинало бить в барабаны и петь ритуальные гимны.

Соколов нахмурился и произнес с большим сомнением в голосе:

– Но ведь такого медведя убить голыми руками нереально!

Петр Сергеевич поднял указательный палец и несколько раз кивнул, говоря все горячее и со все большей уверенностью:

– Это мастерство! Приемы и секреты передавались шаманами из поколения в поколение. Традиции оставались неизменными. Получалось, что за тысячу с лишним лет благодаря естественному отбору и особым упражнениям улины из рода шаманов были огромными и неустрашимыми воинами, которые всю жизнь посвящали именно тому, чтобы победить медведя.

Видя, что его слова произвели на слушателей должное впечатление, краевед поманил их за собой дальше по экспозиции, возобновив свой рассказ:

– Итак, победивший шаман должен был выйти и швырнуть в горящий костер сердце и кишки медведя. Сердце и кишки, подчеркиваю! Соединив таким образом стихии земли, огня, ветра, воды – сердце кровоточило – и духа, ибо дух медведей для улинов был свят. После этого шаман ложился лицом в костер и впитывал эту необыкновенную энергетическую смесь. Значит, еще десять лет шаман правил племенем.

За стеклом были разложены ритуальные предметы улинов, на которых несложно было заметить обозначения упомянутых стихий, изображения медведя, а также человека, поднимающего руки в победном жесте. К слову сказать, иногда фигура медведя и человека будто сливались в единое целое, видимо, подчеркивая связь между племенем улинов и духом их тотемного животного.

– А если… – начал отец Роман неуверенно. – Ну, если шаман не выходил?

Петр Сергеевич посмотрел на него с одобрением. Ему очень нравилось, что посетители слушали его внимательно и заметно прониклись удивительной историей.

– Тогда входил его помощник, – ответил историк. – Предвижу ваш вопрос. Весь род шаманов мог зайти в храм. Если медведь задирал их всех, начинали заходить обычные жители – воины и охотники. Медведь обязательно должен был быть побежден, даже если бы все племя до последнего мальчика пало от его когтей. Тогда женщины выпускали медведя на волю, а сами шли к соседнему племени. Но такого обычно не случалось – каждый шаман обладал нечеловеческими способностями и выдерживал до трех поединков в жизни. Да, такие вот нравы.

Соколов покачал головой и хмыкнул не то с осуждением, не то с восхищением:

– Хорошенькие нравы. Непонятно, как же нашим казакам удалось подчинить такое сильное племя.

– О, эта история еще удивительнее.

Петр Сергеевич заспешил к небольшой витрине у окна, гостям пришлось тоже ускорить шаг, чтобы не отстать.

– Этот случай я могу рассказать очень подробно, – не переставал рассказывать историк, – потому что это подробно описано вот в этой летописи.

Открыв витрину ключом из увесистой связки, он достал из-под стекла внушительных размеров фолиант. Книга была кое-где порвана и сильно потерта, но выглядела солидно.

– Переиздана, конечно, –