нему, – всхлипнул Леша. На Святослава он теперь смотреть избегал, тер свои колени, ерошил волосы. – Так ведь не один же я ходил! Он денег давал. Говорил по-человечески. Старался больно не делать. Я даже терпел, чтобы ему приятно сделать. Что мне, жалко, что ли? Ну, ведь ходили-то и другие пацаны! Это ко мне одному Болт с Шароном привязались. Тоже приставали ко мне, чтобы я им… ну, это, в общем… Только я отказался. Они меня избили…

– А сколько еще ребят к нему ходили? – как можно более мягко спросил Соколов, чувствуя, как у самого ком к горлу подкатывает.

– Пять человек. Это кого я знаю. Он же деньги давал там, одежду. Не бил. Это все лучше, чем на трассу выходить. Оттуда можно и не вернуться. Вон у нас Сашка Лысенко три года назад на трассу ходил, к стоянке. Ну, к дальнобойщикам. А они его увезли и убили. Только через год нашли. Так что уж лучше к дяде Леше…

– Жалко тебе его?

– Мне себя жалко.

Паренек вытащил из кармана носовой платок не первой свежести, высморкался, рукавом вытер слезы и посмотрел на Соколова таким взглядом, от которого у майора защемило сердце.

Глава 29

В некотором царстве, ладном, добром и Господу угодном, жил народ работящий и чистый сердцем. И все детишки малые в этом городе были праведны. Они любили своих родителей и слушались их, соблюдали молитвенное правило каждое утро и каждый вечер, а в воскресный день ходили в церковную школу, чтобы учить слово Божье.

Но настал холодный ненастный день, налетела снежная буря, и вместе с ней в царство прибыл злой колдун. Он поселился в высокой черной башне и затаился до поры до времени. Люди быстро забыли о нем, но с тех пор город изменился. Своим языческим колдовством пришелец понемногу проникал в души людей, больших и маленьких, и оставлял в них черное семечко, а через некоторое время из семечка вырастал маленький бесенок.

Некоторые дети и взрослые сразу почувствовали бесовскую болезнь и начали с ней бороться – ходили в храм, исповедовались и причащались почаще. И так, постом и молитвами, заморили маленького бесенка внутри до того, что он скукоживался обратно до размеров семечка, а потом и вовсе исчезал. Чпок – и нет его, только свет Божий.

А некоторые стали прислушиваться к тому, что шептал им бесенок своим писклявым голоском. Бесенок подговаривал их делать гадкие вещи: смотреть на непотребные картинки, подглядывать за другими и творить с телом своим всякую мерзость, Господу противную. У этих людей бесенок вырастал, потихоньку сжирая их душу, становился огромным страшным бесом, который постепенно губил человека. А самый большой и лютый бес сидел внутри злого колдуна, который хохотал в своей черной башне…

А теперь, дети, если вам понравилась моя сказка, ответьте на несколько вопросов, как вы ее поняли:

Как изгнать из себя беса? Что бес не любит больше всего?

Где живет бес? (Подсказка: в душе человеческой.)

Как бес может убить человека?

НАДО ДОРАБОТАТЬ ЭТОТ ТЕКСТ КНИГИ, посоветоваться с о. – настоятелем. Тут для меня вся важность состоит, конечно же, в третьем вопросе. Может ли вообще бес убить человека? Или человек сам убивает себя сам, когда в безумии отдается греху целиком? Ведь если я в праведном гневе убиваю грешника, выходит, что я оказываюсь лишь орудием в бесовских лапах, помогаю ему погубить жертву окончательно. Может быть, если я убью этого человека, то, значит, я сам и есть бес? Я и есть тот безликий холодный черный ветер, который злой колдун насылает на людей? Но нет, нет. Этого не может быть, ведь всякий грешник губит себя сам, и когда сын Божий переселил бесов в свиней, они сами прыгнули с обрыва. Но что же остается мне?

Глава 30

– Итак, товарищи офицеры, – начал Соколов, когда все подчиненные расселись по привычным местам. – На повестке дня убитые подростки Анна Царева и Аркадий Таймиев. Вы, я уверен, хорошо поработали, давайте теперь из-за стола не встанем, пока что-то не поймем.

Милиционеры согласно закивали и, словно по команде, стали перелистывать и изучать бумаги своих докладов. Атмосфера в кабинете царила деловая и серьезная, не в пример прошлому разу, когда каждого из подчиненных Святослава буквально разрывало от негодования.

Сегодня повод тоже был совершенно невеселый, но… более привычный, что ли? Все-таки убийство казалось понятнее и нормальнее, если здесь вообще можно говорить о нормальности, чем растление малолетних. Да еще и человеком, живущим при монастыре, а значит, априори более близким к Богу.

Не чета простым смертным. Ведь даже послушник – это уже агнец, отмеченный Господней рукой, почти избранный. А тут – монастырский бухгалтер, учитель воскресной школы… Да еще так в доверие к окружающим втерся, что никто и помыслить не мог… Подобное в голове жителей Медвежьего просто не укладывалось. Даже в головах милиционеров, видавших на своем веку всякое.

Убийство же, с другой стороны, было событием хоть и трагическим, но не таким обескураживающим. Очень печально, конечно, молодые ребята умерли, почти дети (особенно девочка), однако такое случается. Такое мы будем расследовать и виновных наказывать. Это работа правоохранительных органов.

Майор буквально видел, как подобные мысли клубятся в головах сидящих за столом оперативников. И хороша или плоха такая позиция, совершенно неважно. Главное, что сейчас они были более собранными, сосредоточенными на деле и адекватными, чем в прошлый раз. Правда, не факт, что убийца даст им возможность продолжать работать в этой своеобразной «зоне комфорта». Что-то Соколову подсказывало, что спокойствие на совещании – это всего лишь затишье перед бурей. Большо-ой бурей.

Размышляя, он не сразу сообразил, что Раткин уже начал свой доклад:

– Я по девочке работал. Сразу скажу: никаких зацепок. Согласно заключению судмедэкспертизы, девственная плева не нарушена. Училась в школе, 9-й класс. Обычная девочка. Две недели назад познакомилась с Аркадием. До этого был у нее парень…

– Парня проработали?

– Проработали. Александр Иванов, 16 лет, учились в одной школе. Прогуляли вместе два месяца. Целовались, но не больше. То есть отношения так – дружеские.

На последних словах раздалось насмешливое хмыканье. Святослав посмотрел на молодого капитана… как бишь его?.. Онучкин, точно. Около сорока. Всегда энергичный, деятельный. В общем, боевой орел. Только несдержанный и склонный к поспешным выводам.

Вот и сейчас Онучкин с ухмылкой глянул на старшего товарища, не то посмеиваясь над его «неискушенностью в подростковых делах», не то сомневаясь в правильности предположений. Раткин, однако, провокационную реакцию