Ответить на его шутливую подначку не дал Шереметев.

– Что вы о себе возомнили? Какой-то царёк и безродный мещанин смеют ТАК непочтительно вести себя с клановым аристократом! Если ты обрядился в меха, варвар, и нахватался верхушек, это не даёт тебе права насмехаться надо мной! – злобно проговорил он, скрежеща сталью в голосе.

– Я выбрал меха только потому, что считаю кружева уделом женщин, – парировав его реплику, я с удивлением осмотрелся по сторонам, отметив возросшее количество зрителей. – Я по-прежнему к вашим услугам, господин Шереметев. Или мне необходимо бросить перчатку вам в лицо?

– Я не дерусь с детьми, – нервно дёрнув щекой, ответил Эдуард. – Выставить вместо себя младшего брата, что ли? Ты нуждаешься в хорошей трёпке!

Моё поведение загоняло его в угол. Да, я провоцировал Шереметева на дуэль, зная, что он до конца будет избегать обострения конфликта именно из-за нашей разницы в возрасте.

– Я так и думал. Вы горазды говорить, вот только, когда доходит до дела… Не бойтесь за свою репутацию. Я – старший мужчина в роду. Урона чести не будет.

– Я не дерусь с детьми! Но это не помешает мне вразумить зарвавшегося юнца парочкой оплеух!!!

Произнесенная вслух угроза, слишком резкое движение с его стороны… Мне было достаточно.

Самурай никогда не пренебрегает возможностью атаковать первым.

Четкий, короткий и мощный апперкот с правой получился на диво хорош. Думаю, что мой наставник, Мацуяма Нэо, став его свидетелем, не удержался бы от одобрительного восклицания и, возможно, выделил бы мне дополнительную порцию риса в этот день. Поддавшись ностальгии, я встряхнул кистью, слегка занывшей после проведённого удара в челюсть дворянина, и полюбовался на дело рук своих. Точнее на дело одной руки.

Шереметев почти лежал. Так боксёры выходят из тяжёлого нокдауна: опираясь на ринг коленом и рукой и подслеповато пытаясь не упустить противника из виду.

Зрители замерли. Тишина стала тягучей и вязкой, томительной и волнующей. И в ней отчётливо прозвучало:

– Здесь и сейчас!!! Я тебя вызываю! Здесь и сейчас!!! – глухо проскрежетал мой оппонент, кое-как поднимаясь на ноги.

«Ну, наконец-то», – мысленно выдохнул я и, уловив одобрение от деда, ответил уже вслух:

– Принимаю ваш вызов. Здесь и сейчас. Холодное оружие. Без применения Дара.

– Услышано! Да будет так, и наша честь тому станет порукой! – грянул хор мужских голосов, чем вызвал моё тщательно скрытое недоумение.

Как оказалось – ещё одна традиция. На этот раз вполне понятная и весьма разумная.

– Ты совершил ошибку, юноша, – тихо прошептал подошедший из толпы моложавый офицер в старинном кафтане и щёлкнул каблуками сапог, сдобрив сухой стук звоном шпор. – Впрочем, юность славится поспешными выводами.

– Аскольд! Рад тебя видеть, Шериф!

– Приятно, что не забыл нашего мимолётного знакомства, Лео. Но как тебя угораздило вызвать одного из первых бретёров Москвы на фехтовальный поединок? Без Дара, боюсь, у тебя нет ни малейшего шанса.

– Что? – слегка удивлённо переспросил я, уже домысливая остальное. – Бретёр-фехтовальщик?

– Да, – грустно кивнул Аскольд. – Бездарь в плане Силы. И отличный мечник. Как ты умудряешься?!

– Сам не понимаю.

Окружавшие нас люди переговаривались – громко и бесцеремонно, отбросив условности этикета, так как их время прошло и настало иное – время Силы и Чести.

Отыскав глазами Алексу, я обнаружил её в отдалении – девушка стояла возле одной из колонн и, обессиленно прислонившись к ней спиной, беззвучно вздрагивала, спрятав лицо в ладонях. Мой рыжий друг тем временем напоминал большого и озадаченного ребёнка. Нарезая вокруг Алексы круг за кругом, он явно не знал, что делать дальше и как её успокоить.

– Господин Хаттори, подойдите ко мне. Мы должны обсудить условия предстоящей дуэли. Ваш противник хочет сражаться своей шпагой. Это артефактное оружие и нужно ваше согласие, – церемонно обратился ко мне Аскольд, добровольно выступивший распорядителем нашего поединка, яростно подмигивая мне и пытаясь привлечь моё внимание. Но так и остался незамеченным, только услышанным. – Вы согласны?

– Да, согласен. Мой клинок – тоже артефакт, – мотнул я головой, продолжая смотреть на Алексу и одновременно с этим расстегивая крепления доспеха, незамедлительно перекочевавшего в руки опричника. Следом отправился и кафтан. – Теперь я готов в достаточной мере.

– У него артефакт Древних, идиот! На что ты соглашаешься?! – едва прошипел Аскольд, но, увидев, что моё внимание сконцентрировано на девушке, только обречённо махнул рукой: – Дуэль между Эдуардом Шереметевым и Леоном Хаттори состоится незамедлительно! Господа, пройдите в центр холла Ледяной Башни и займите места по бокам от меня.

Услышавшая его вступительную речь Алекса вскинула голову и убрала руки от заплаканного лица. Поймав её требовательный взгляд, я легкомысленно подмигнул, согласно кивнул, отвечая на безмолвную просьбу, и с лёгким сердцем сделал первый шаг. Клинок с едва слышным шелестом покинул ножны. Участь Клинка – бесконечная череда сражений. Нельзя бояться предназначения…

– К бою, господа!!!

С балкона открывался прекрасный вид на укрытое снежным покрывалом поместье рода Такэда. Слабый ветер игриво трепал разноцветные и светящиеся в ночном мраке гирлянды, полупрозрачные бумажные фонарики над арками дверных проёмов и бумажные ленты с молитвами к светлым богам.

Котаро тяжёло опёрся на перила. Сон безраздельно владычествовал в поместье. А синоби только оставалось мечтать о безмятежных сновидениях и отдыхе.

Его вновь терзали кошмары.

Они возвращались каждый раз, стоило ему только смежить веки и провалиться в усталое забытье. Воспоминания. Они не желали оставить его истерзанную душу в покое и требовали возмездия.

Котаро истязали воспоминания о пребывании во Тьме. И о том, как он туда попал…

Тот последний, отчаянный бой в Эдо не остался в истории сёгуната Токугавы – правители не любят рассказывать о некоторых своих поступках, и потому для всех Фуума Котаро был казнён сразу после вынесения справедливого приговора. Иной участи за все его злодеяния никто и не ждал.

…Стражник у дверей темницы сонно пошевелился и негромко всхрапнул. Его чуткий солдатский сон прервал бы любой из привычных ему тревожных звуков: топот подошв приближающегося караула, звяканье ключей на поясе старшего офицера, скрип плохо смазанных дверных петель.

Зыбкая и неясная человеческая тень неслышно отделилась от стены подземного каземата и едва заметно взмахнула рукой. Серебристое лезвие метательного ножа вращающимся полумесяцем промелькнуло в воздухе, уловив отблески пламени чадящих факелов отполированной сталью, и с противным чавканьем вонзилось прикорнувшему у стены стражнику прямиком в левую глазницу.