Опасно в одиночку-то. А вдруг на немецких диверсантов напоретесь?

— Не твоя забота, — рассердился Дивин. — Нашел, чем пугать. Уж лучше собственной башкой рискнуть, чем сидеть и ждать, что, того и гляди, язык себе откусишь или кости переломаешь в твоей колымаге. Ездун, твою за ногу!

Лейтенант закинул на плечо вещмешок, взял чемоданчик и ловко спрыгнул на землю. Шофер что-то виновато промямлил, но Григорий лишь отмахнулся от него: проваливай! Полуторка покатила дальше, обдав экспата на прощанье пылью и вонючим выхлопом.

— Вот мерзавец! — чертыхнулся Дивин, отплевываясь и протирая глаза носовым платком. — Даже напоследок умудрился подгадить! Погоди у меня, доберусь до полка, найду и точно морду начищу, чтоб впредь неповадно было!

Он огляделся. Разбитая машинами дорога уходила, петляя, вдоль огромного луга вдаль, терялась в лесу. Где-то там прятался аэродром родного полка. Григорий задрал голову. Серое раскаленное солнце уже почти завершило свой вековечный вираж по небосводу от восхода до заката и вот-вот должно было скрыться из виду. Лейтенант прислушался. Артиллерийская канонада? Так близко? Но уже через мгновение он облегченно улыбнулся. Гроза собирается, видать, гром гремит, скоро будет дождь. А по звуку на работу нескольких батарей крупного калибра похоже.

Григорий усмехнулся, поправил сползшую с плеча лямку и зашагал вперед. Не хватало еще заявиться в полк словно мокрая курица. Хорош же он будет — со Звездой, но жалкий и промокший до нитки. Может быть не стоило вылезать из машины, мелькнула трусливая мыслишка. Но нет, ну его к черту, этого гонщика, решительно прогнал ее Дивин. Если бы имелась возможность пересесть в кабину, то еще куда ни шло, перетерпел бы, но туда еще у штаба армии влез незнакомый толстый майор — такого и танком не выдернешь. Ладно, будем надеяться, что успею до того, как хлынет дождь.

Дивин вдруг увидел в небе над лесом несколько точек. Наши или немцы? Пригляделся к самолетам внимательно, немного усилив восприятие. Четверка «илов» в сопровождении пары «яков». Порядок, свои. Идут ровно, как на параде, что, на самом деле не очень хорошо — так от залетного «месса» хрен увернешься. Ни скорости, ни маневра. Мало били их что ли? Черт, даже с его зрением на таком расстоянии номеров не разглядеть, а то можно было бы прочистить кое-кому мозги. Одна надежда, что фрицы сейчас готовятся к наступлению и сосредотачивают силы под Курском, а потому не слишком активны на их участке фронта.

Экспат вспомнил, как возвращался в полк из Москвы. Вообще, пилоты обычно не очень любят летать в качестве пассажиров. Им постоянно время мерещится, будто за штурвалом сидит какой-то неумеха, который все, абсолютно все делает неправильно. Не так взлетает, не так пробивает облака, не так совершает маневры. Но в этот раз пассажиры Ли-2 были заняты и не обращали особого внимания на действия экипажа транспортника.

Фронтовики бесцеремонно набросали посреди салона самолетные чехлы и развалились на них вповалку, бок о бок. Робкие попытки второго пилота прервали совершенно по-русски, просто послав его по известному адресу далеко и надолго. Спорить с летчиками, которые все, как один, щеголяли новенькими Звездами Героев, тот не решился. Грубо? Может быть. Но вырвавшиеся ненадолго в тыл офицеры два последних дня изрядно погудели и им сейчас было не до вежливости. Они просто-напросто отсыпались, чтобы не предстать перед глазами командующего воздушной армией совсем уж в непотребном виде.

Помимо них в полумраке дребезжащего заклепками фюзеляжа обреталось еще несколько командиров, но знакомиться с ними пилоты не стали. Летят себе и летят, ну их к лешему. Какой-то нескладный очкастый майор в нелепо сидящей на нем форме попытался было затеять разговор с Григорием, но экспат равнодушно отвернулся от него, сделав вид, будто не услышал, устроился поудобнее, подложив под голову изрядно похудевший после посещения родителей Пономаренко «сидор», закрыл глаза и мгновенно отключился.

Товарищи растолкали его после приземления.

— «Горбатый», подымайся! — потряс его за плечо старлей-москвич. — Здоров ты, брат, ухо давить, аж завидки берут. Сели мы. Приводи себя в порядок, там нас Худяков уже ждет.

— Который час? — Дивин потер лицо и сладко зевнул. — Черт, такое ощущение, будто глаза всего минуту назад закрыл. Спать охота, сил нет.

— Возьми флягу мою, — предложил другой летчик. — Там вода, умойся.

— О, спасибо, друг, выручил! — искренне поблагодарил его экспат.

— В небе сочтемся, — тихо рассмеялся тот.

Но даже после того, как ополоснул физиономию, бодрости не прибавилось. Бессонная ночь и большая часть утра, проведенная в обществе Махрова, вымотали Григория. В голове до сих пор теснилось множество цифр, схем, карт, чертежей, фотографий и сцен из просмотренных видеозаписей. Даже для тренированной памяти это оказалось достаточно тяжким испытанием.

Вот и стоя перед Худяковым, экспат вдруг поймал себя на том, что хочет предупредить командующего, чтобы тот ни в коем случае не брал с собой на фронт после Курской дуги сына-подростка, потому что иначе паренек погибнет во время бомбежки. И лишь в последний момент сдержался. Да, нелегкая, оказывается, ноша у тех, кто знает будущее. Получается, до того момента, как согласился узнать побольше, жить-то было на порядок проще. Прежде всего в плане моральном.

Поэтому, выслушав очередные поздравления и пожелания, Григорий воспользовался первым же подвернувшимся случаем и торопливо смылся в свой полк на попутке, вежливо отклонив щедрое предложение отправиться туда на связном «кукурузнике». Правда, оказалось, вместо того, чтобы спокойно все обдумать, ему предстояло всю дорогу проверять на собственном печальном опыте утверждение классика насчет одной из вековечных бед России.

Но, шагая по обочине, лейтенант вдруг сообразил, что за то время, пока он порхал, словно бабочка, в кузове полуторке, то гигантское умственное напряжение, что владело им в последние пару дней, куда-то бесследно испарилось. Жизнь вновь заиграла всеми красками, а прежние тревоги улетучились. Получается, что тому шоферюге следовало сказать спасибо за то, что невольно заставил мозг Григория переключиться. Что ж, пусть живет, великодушно заключил про себя экспат, вычеркнув нерадивого бойца из списков жертв мучительной экзекуции.

Под дождь он все-таки угодил. Как ни прибавлял ходу Дивин, но короткая и мощная гроза догнала его. Лейтенант пробовал укрыться под деревьями, но тщетно, косые струи безжалостно отхлестали его, точно плетьми, вымочили до нитки и Григорий с огорчением понял, что предстать перед товарищами во всей красе, пройтись перед ними гоголем не получится.

— Нет, ну вот что ты