славится своим рестораном. Не сомневаюсь, что там найдется и виски.

— Превосходно. Ход вперед, Нед!

— Умерь свое нетерпение. По-видимому, ты совершенно забыл, что мы должны еще кое-чем заняться.

— Чем?

— Поисками Гарри Блю. Я ведь обещал дону Грегорио найти нашего приятеля. Только бы он согласился поступить на «Кондор»! Я призову на помощь все мое красноречие, чтобы уговорить его.

— Можно обойтись и без красноречия. Для Гарри Блю твое слово — закон. Он чудесный малый. С тех пор, как ты спас его от смерти, в нем пробудилась безграничная привязанность к тебе. Накануне ухода с «Паладина» он говорил, что разлука с тобою причиняет ему большую боль. Когда вы жали друг другу на прощанье руки, крупные слезы текли по его обветренным щекам. Если бы в тот момент ты посоветовал ему остаться на фрегате, он с восторгом последовал бы твоему совету.

— Я не сделал этого только потому, что желал ему добра. На калифорнийских приисках многие богатеют. Сотни английских матросов здесь сделались состоятельными людьми. Мне казалось, что Гарри тоже следует попытать счастья. Но теперь перед ним раскрываются новые возможности. Дон Грегорио сказал, что хорошему матросу капитан Лантанас охотно предложит двойное или даже тройное жалованье. Не лишено вероятия, что Гарри сделается его главным помощником. Такая карьера гораздо больше к лицу моему любимцу, чем золотоискательство. На море ему нет цены. На суше он беспомощнее ребенка. Мошенники, которых в больших городах хоть отбавляй, куда опаснее для него, чем акулы. Если бы даже ему повезло на приисках, я уверен, что через неделю по возвращении в порт он снова сделался бы бедняком. Нам предоставляется великолепный случай спасти его. Родная стихия Гарри — океан. Он провел большую часть своей богатой приключениями жизни в море. И вот море снова зовет его. На военном фрегате он мог быть только простым матросом. На коммерческом судне он может быть кем угодно. Весь вопрос в том, удастся ли нам отыскать его в этом муравейнике. Не знаешь ли ты случайно, где он собирался бросить якорь?

— Представь себе, знаю. Когда мы виделись с ним в последний раз, он сказал, что намерен остановиться в какой-то гостинице или таверне, известной под названием «Приют моряка». Точного адреса этой гостиницы я не помню. Но мне случалось как-то проходить мимо «Приюта моряка». Я проведу тебя туда прямым путем.

— Прямым или окольным, мне все равно. Лишь бы поскорее до нее добраться! Времени у нас достаточно. Я ведь просил боцмана не приезжать за нами раньше одиннадцати. Но мне хочется немного ознакомиться с вечерней жизнью этого своеобразного города, о котором, в сущности, я не имею еще ни малейшего представления.

— Вполне разделяю твое желание.

— Более благоприятного случая может и не представиться. Сомневаюсь, чтобы капитан Бресбридж еще раз отпустил нас на берег. Нужно ковать железо, пока оно горячо. Иногда бывает полезно немножко поразвлечься. При ярком свете дня мы занимались только любовью и ссорами. Используем лунное сияние для веселья.

— Веселиться я всегда готов. Но на лунное сияние не советую особенно рассчитывать. Посмотри, какие громадные тучи надвигаются с востока. Через десять минут они затянут все небо, и залив окутается густым мраком.

— Что нам залив? Рестораны Сан-Франциско залиты светом. Прибавь шагу, Билль. Отыщем Гарри Блю, переговорим с ним, а потом отправимся в Парк-Отель.

— А потом?

— Если ничего не имеешь против, заглянем в какой-нибудь игорный дом.

— Неужели ты собираешься играть в азартные игры, Нед?

— Как я уже говорил, мне хочется ознакомиться с жизнью Сан-Франциско. Азартные игры являются ее неотъемлемой частью. Не смотри на меня так тревожно. Я не наделаю глупостей.

Весело смеясь и ежеминутно обмениваясь шутками, молодые люди ускорили шаг и вскоре очутились на улицах Сан-Франциско.

Глава XVI

МОРЯК СТАРОГО ЗАКАЛА

Гарри Блю был типичным моряком старого закала. Теперь таких моряков уже нет. Они встречались только в прежнее время, когда корабли еще ходили под парусами и строили их из дуба, а не из стали. В наши дни парусные суда стали редкостью. Но еще большей редкостью стали искусные, отважные моряки, проворно карабкающиеся по мачтам и с молниеносной быстротой ставящие паруса.

Из всех матросов, служащих на «Паладине», никто не проявлял большего мастерства в своем деле и никто не пил с большим удовольствием своей порции грога, чем Гарри Блю. Под влиянием солнца, морского воздуха и ветра смуглая кожа его стала бронзовой, а щеки и шея приобрели медно-коричневатый оттенок. По воскресеньям, после усиленных омовений и бритья, этот оттенок несколько смягчался. Правильные, красивые черты круглого лица Гарри казались особенно привлекательными благодаря искристому блеску больших серых глаз и веселой улыбке, обнаруживавшей два ряда крепких белых зубов. Из-под лихо заломленной набекрень матросской шапки с голубой лентой выбивались темные, тщательно приглаженные кудри. Ямочка на энергичном, широком, слегка выступающем подбородке придавала Гарри что-то детское. Стройная шея и могучие плечи свидетельствовали об исполинской силе. Громадный воротник, шириной в добрых семь дюймов, спадал на крепкую мускулистую спину. Верхняя часть торса Гарри была всегда обнажена. На позлащенной солнцем груди его красовался вытатуированный якорь. Рядом с этим якорем, несколько менее на виду, находилось изображение темно-синей девушки — не реалистический портрет, а стилизованный набросок, имевший цель постоянно напоминать бравому матросу о романе, разыгравшемся в каком-нибудь отдаленном порту. Однако вечное напоминание не привело ни к чему. Гарри изменил синей красавице. Вероломство это выплывало наружу, когда он засучивал рукава. На правой руке его, от локтя к кисти, была вытатуирована другая, светло-голубая, красавица. На левой виднелся Купидон, державший в руках опущенный лук и благосклонно смотревший на два сердца, пронзенные только что пущенной им стрелой. Вид всех этих любовных эмблем невольно наводил на подозрение, что наш лихой моряк отличался таким же непостоянством, как ветер, с которым ему так часто приходилось бороться. Между тем предположения такого рода были бы совершенно неосновательны. Люди, знавшие его, клятвенно утверждали, что он любил только один раз в жизни. Предметом этой единственной любви была светло-голубая девушка. Гарри пребывал верным ей до