– Что с тобой происходит?

Тот повернулся на его голос, с трудом фокусируя взгляд:

– С чего ты взял, что что-то происходит?

– Ты ведешь себя очень странно, дружище. – Сильвенио немного расчистил от железного хлама стол и присел на его край, болтая ногами. – Я помню, что у тебя скоро годовщина смерти отца и что ты всегда хандришь по мере ее приближения, но в этот раз твое настроение меня действительно беспокоит. Господин Аргза…

– Черт, не называй его господином хотя бы здесь!

– Я бы рад, но, видишь ли, мне постоянно кажется, что он следит за мной и за моими словами даже здесь… Так вот, господин Аргза даже послал тебе предупреждение, что если ты не уймешься, то сильно рискуешь его по-настоящему разозлить.

– Да плевать я хотел! – Механик запустил пустой бутылкой в стену, чуть не попав при этом в Сильвенио. – Тоже мне, нашелся доброжелатель гребаный! Пошел он на хрен, вот что я скажу! Что он мне сделает? Побьет? Я привык уже! Еды лишит? Ха, тоже привык, и вообще у меня заначка жратвы есть. Трахнет? Да я, может, даже не против буду, учитывая, что у меня тут даже подрочить времени нет!

Сильвенио подавился зеленым чаем, который пил, и долго откашливался. Чем пьянее становился Джерри, тем более странные вещи говорил.

– Эм-м… Послушай, не хочу навязывать свою паранойю и тебе, но ты бы и правда поосторожнее со словами… Поверь, я на личном опыте знаю, что он может придумать нечто такое, что побьет все твои представления о прежних наказаниях. Вспомни, как он обращался тогда со мной, когда я рискнул высказаться слишком вольно…

– Ты слабак, – заявил рыжий безапелляционно. – И вообще. После того как я в юности был в него влюблен, мне уже ничего не страшно.

Сильвенио подавился чаем повторно и на этот раз кашлял так долго, что чуть не задохнулся. Чашку пришлось поставить на стол от греха подальше.

– Что, прости?

Механик пожал плечами – в точности как Хенна, тоже огорошившая Сильвенио в свое время подобным откровением. Но она тогда и то поразила его меньше.

– Ну да. В юности все совершают ошибки и все неудачно влюбляются, и часто это накладывается одно на другое. Ну… кроме тебя, пожалуй. Но ты-то у нас исключение из всех возможных правил, а я-то нормальный человек, и… В общем, у меня и выбора не было особо: я был подростком, а на корабле даже девчонок симпатичных отродясь не водилось… А босс наш, согласись, единственная более-менее впечатляющая на этом судне личность. Сильный. Уверенный. Крутой, ха… ну, ты понял, короче. Признаться, я даже чутка ревновал его к тебе поначалу, видя, как он с тобой носится! А потом все как-то само собой прошло… Не иначе, помешательство было! Теперь-то мозги на место встали, не смотри на меня так. Могу поспорить, что и ты, если бы пожил со своим миротворцем немного, быстро бы перестал по нему сохнуть.

– Я по нему не «сохну», как ты выражаешься. Мы с Мартином даже не общаемся, а грущу я только потому, что переживаю за тебя. Ты сделал ошибочные выводы.

– Ага, конечно… Черт с тобой! Блин, чувак, да я первым тебе счастья пожелаю, если тебе когда-нибудь удастся к нему прорваться! Да только помяни мое слово: нету на свете любви! Нету ее… понимаешь? А, ничего ты не понимаешь!

Сильвенио покачал головой и, спрыгнув со стола, укрыл друга куцым одеялом.

– Ты очень много выпил, Джерри. Оставь все эти рассуждения на потом, ладно? Тебе нужно поспать.

Механик согласно опустил веки: пиво его разморило. Но, когда Сильвенио уже собрался уходить, он вдруг резко схватил его за руку, вновь распахнув глаза.

– Устроим бунт, – сказал он с неожиданной убежденностью. – Давно ведь пора. Я уже очень долго об этом думаю, ты знал? Бунт – это то, что нам нужно, брат. Нас ведь не меньше двух сотен, угнетаемых им рабочих! Если мы объединимся, то сможем свергнуть Паука! Ты ведь со мной, да? С нами? Ты с нами, брат?

Сильвенио поежился, машинально заозиравшись. Для него такие разговоры звучали слишком громко даже в пустой комнате механиков. Он заморгал, аккуратно высвобождая руку из его хватки, и сбивчиво прошептал:

– Да… с вами, да… ты только не говори об этом пока вслух, и… и ты пьян, мой друг, проспись, а потом, может, поговорим об этом… если не забудешь и не одумаешься. Мы поговорим об этом и все обсудим, обещаю…

И Джерри уснул, совершенно его обещаниями успокоенный. А Сильвенио ушел, предварительно захватив чашку со злополучным чаем и заодно бутылки с остатками выпивки, чтобы друг, проснувшись, не ушел снова в запой. Он постарался задвинуть на самый край сознания озвученную механиком опасную мысль. Подальше, поглубже, чтобы над ней невозможно было размышлять всерьез…

Чего он никак не ожидал, так это того, что Джерри повторит свою мысль и потом, на трезвую голову.

Но прежде случилось другое.

…Они продирались через какие-то джунгли на очередной планете, чтобы разыскать очередное захоронение золота. Аргза был жаден до бесхозных кладов – ничуть не меньше, чем до тех сокровищ, которые приходилось добывать в бою. И все бы ничего, вот только Сильвенио, не пройдя и четверти пути до означенной цели, вдруг начал задыхаться и краснеть, лихорадочно зажимать ладонями нос и спотыкаться на каждом шагу. Глаза у него стали какие-то дикие и мутные. На недоуменный взгляд Аргзы тот только отмалчивался, почему-то избегая любых – даже случайных – прикосновений.

– Мы… можем уйти отсюда, сир? – спросил он наконец нерешительно. – Мне нехорошо… могу я вернуться на корабль?

Аргза остановился и внимательно его оглядел со смутным беспокойством:

– Лихорадку подцепил, что ли?

Сильвенио помялся, прежде чем ответить: он почти наверняка знал, что это никакая не болезнь, но твердой уверенности у него не было, потому что раньше он такого никогда не испытывал.

– Я… я думаю, это все воздействие этих цветов, которые нас окружают со всех сторон. Особый вид… Реливис Дисконис, если научно, они…

– Они – что?

Сильвенио опустил глаза.

«Судя по реакции моего тела, эти цветы испускают невидимые глазу феромоны, которые воздействуют на мои рецепторы… Рискну предположить, что такой эффект они производят только на организм эрландеранцев. Эффект… весьма специфического характера…»

Аргза пару секунд переваривал информацию. Потом вдруг расхохотался – да так громко, что идущие впереди солдаты подозрительно стали коситься на своего командира.

– Ладно, – хмыкнул он, отсмеявшись. – Возвращайся на корабль.

Облегчение Сильвенио испытал