Караимов (тюрков иудейского вероисповедания, признававших Тору, но отрицавших Талмуд) князь Витовт привел в 1398 году из своего крымского похода и поселил в Тракае (Троках); с тех пор караимы составляли нечто вроде лейб-гвардии великого князя.

Татарская конница (2000 сабель) Джелаль эд-Дина и Бах эд-Дина представляла собой реальную военную силу, а отнюдь не «вспомогательные части», как утверждали иные советские историки, позволявшие себе пренебрежительно говорить о «малонадежной татарской коннице». И это всего через 11 лет после сокрушительного разгрома на Ворскле (1399 г.) крупного войска Витовта (в которое, между прочим, входила хоругвь Тевтонского ордена) точно такими же «малонадежными татарскими конниками»[27]!

Валашских конников и молдавских сечкарей на Грюнвальдском поле было немного — максимум человек 600 - 700, но все же они там были.

Этнический состав войска «немецких агрессоров» был еще более пестрым, чем у Витовта и Ягайло. Верховный магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген привел к Танненбергу представителей 22 народностей!

Были среди них и немцы. Но это «немцы» в средневековом смысле термина — подданные императора «Священной Римской Империи германской нации» (не являвшейся, по выражению Карла Маркса, ни «священной», ни «римской», ни «германской», ни даже «империей») — австрийцы, баварцы, бургундцы, валлоны, вестфальцы, голландцы, люксембуржцы, фламандцы, фризы, швабы, швейцарцы…

Были также чехи, силезцы, моравы. Ибо Чехия (Богемия) издавна входила в состав Священной Римской Империи, а чешский король Вацлав IV (он же Венцель, он же Венцеслаус) в 1378 - 1400 годах был одновременно императором этой «Священной Империи» (правда, он происходил из рода герцогов Люксембургских, но все-же!).

Однако самым интересным обстоятельством представляется следующее. В битве на стороне Тевтонского ордена участвовали со своими дружинами (хоругвями) два знатнейших польских князя с Поморья, находившихся в родстве с древней польской династией Пястов, — Казимир V Щецинский и Конрад VII по прозвищу «Белый». Кроме них, был еще воевода Януш Олешницкий, возглавлявший польскую часть воинства из Кульмской (то есть, Хелминской) земли.

Польские «тевтоны» сражались против «братьев-славян» «аки львы». Все трое попали в плен, но их пощадили в силу высокого происхождения, а также, надо думать, с учетом высокой платежеспособности родни. И еще потому, что поведение этих князей, с точки зрения тогдашних понятий о чести рыцарей и сеньоров, считалось вполне нормальным!

Как видим, «братья-славяне» пришли на Грюнвальдское поле с обеих сторон.

В орденском войске имелась хоругвь Святого Георгия, полностью состоявшая из чужеземных рыцарей (с соответствующим количеством оруженосцев, конных и пеших воинов, а также слуг), прибывших на зов верховного магистра в качестве «пилигримов» из разных стран Европы.

Кроме нее, были три хоругви немецких наемников (о содержании термина «немецкий» в ту эпоху сказано выше) и швейцарская хоругвь.

Помимо подданных Священной Римской империи и наемников (чехов, силезцев, моравов, генуэзских арбалетчиков и прочих), в орденском войске были венгерские, французские, английские, шотландские рыцари.

Хроники сохранили имена «гостей», особенно прославившихся доблестью на поле брани. Это знатный нормандец сир Жан де Феррьер, пикардиец сеньор дю Буа д’Аннекен, венгерский граф Миклош Гараи, трансильванский (семиградский) воевода Стибор, приведший 200 воинов, и ряд других.

Большинство рыцарей из австрийских земель сражались не в составе «иностранной» хоругви Святого Георгия, а под красно-бело-красным знаменем своего земляка — великого комтура Тевтонского ордена Куно фон Лихтенштайна.

Не следует забывать и о контингенте «прусских рыцарей» — светских вассалов Тевтонского ордена. По своему происхождению они были потомками ассимилировавшихся знатных пруссов — так называемых «нобилей», сохранивших в орденском государстве свои земельные владения. За это они были обязаны являться в случае войны по призыву магистра Пруссии «людно, конно и оружно».

Орденская пехота состояла в основном из сельского ополчения «свободных» пруссов, а также из контингентов епископов орденских владений, и отрядов, присланных купцами и бюргерами городов, расположенных на территории «орденского государства». Среди последних славой искусных бойцов пользовались данцигские моряки («шиффскиндер» — «дети кораблей»), прекрасно владевшие боевыми топорами.

Насколько малую роль в войнах Тевтонского ордена с поляками и литвинами играл национальный фактор, подтверждает следующий малоизвестный факт. Один из пунктов первого Торнского мира (1411 год) гласил, что отныне половину среди рыцарей Тевтонского ордена должны составлять представители польских шляхетских фамилий!

Тем не менее, неправомерно на основе пестрого этнического состава войск противников делать вывод о том, что Великая война 1409 - 1411 годов была обычной феодальной распрей, разве что принявшей немалые масштабы по количеству задействованных сил. Между тем такой вывод кое-кто пытается делать. Особенно усердствует в этом направлении российский автор, укрывшийся под псевдонимом Вольфганг Акунов (думаю, что немецкий псевдоним он избрал далеко не случайно).

Хочу в данной связи напомнить свой тезис из первой главы этой книги:

«…идея «крестовых походов» и теория «обращения в истинную веру» прикрывали главную цель этих двух взаимосвязанных предприятий — захват земель, с превращением местных крестьян (т. е. 90 - 95 % населения) в крепостных, обрабатывающих земли и содержащих новых господ».

Другое дело, что вряд ли Тевтонский орден видел свою главную задачу в порабощении и онемечивании исключительно славян. И балты, и славяне были для орденских братьев, что называется, «на одно лицо». Основным объектом притязаний являлись земли, населенные язычниками и схизматиками. С точки зрения папы римского, императора Священной Римской империи, духовно-рыцарских орденов и вообще всей тогдашней Европы, такие земли были ничьи, христианское воинство имело полное право присваивать их себе[28].

Поэтому мнение туземцев, в том числе местных князей, абсолютно не интересовало орденских братьев. Они преподносили свое вооруженное миссионерство в таком духе, что насильственное приобщение язычников к «истинной католической вере» вело их к счастью. Однако туземцы думали иначе и яростно сопротивлялись.