«Это плохая идея», – отрезал внутренний голос, вспомнив жесткий взгляд Оскара и нервную улыбку матери.

– Конечно, – сказал я. Между Кейси и мной ничего не происходило. Она была моим другом и утешала меня так, как никто и никогда прежде. И я не позволил бы никому заставить меня чувствовать себя дерьмом из-за этого.

В ее комнате я стряхнул смокинг и бросил его вместе с галстуком на одну из двуспальных кроватей.

– Таня так забавно отнеслась к букету, – поделилась Кейси, по дороге в ванную вытаскивая шпильки из волос. – Видел бы ты ее! Когда другая девушка поймала его, я подумала, что Таня устроит драку. Я даже не пыталась его ловить.

– А почему нет?

– Во-первых, я не на рынке. Еще… это казалось неправильным. У меня было такое ощущение, что если я вернусь к столу с букетом, это заденет чувства твоей мамы.

Прежде чем я успел ответить, она вернулась и указала на телевизор.

– В отеле есть канал HBO по запросу. Ты можешь посмотреть, есть ли у них «Грязные танцы»?

– Опять? – спросил я. – Мы дважды смотрели его вместе. Бог знает, сколько раз ты видела его в одиночку.

– Пятнадцать, – усмехнулась Кейси. – А шестнадцать – это вообще будет прелесть.

– Ну, если настаиваешь.

– Благодарю. А пока мне пора выбраться из этого платья.

Я скинул туфли и устроился у изголовья кровати, пока Кейси рылась в чемодане в поисках одежды для сна.

Я надеялся, что ей понадобится помощь, чтобы расстегнуть молнию на платье.

Очень надеялся.

«Так вот какой ты друг».

Она справилась сама и вышла из ванной в шортах и футболке. После того как весь день были заколоты, ее волосы рассыпались по плечам медовыми волнами.

– Прекрасная была церемония, не так ли? – спросила она, устраиваясь на подушках.

– Да, – согласился я, хотя почти ничего не помнил. Глядя, как Кейси идет по проходу в платье, которое заставляло ее глаза сиять, словно сапфиры, я едва не сошел с ума. Остальная часть церемонии прошла как в тумане.

Я нажал кнопки на пульте и включил фильм.

– У Оскара и Дены родятся очень красивые дети, – заметила она через несколько минут.

– Возможно.

– А как насчет тебя? Ты хочешь когда-нибудь жениться? Завести детей?

– Да, хочу. А ты?

Кейси грустно улыбнулась.

– Даже не знаю. Я никогда не думала, что выйду замуж. И я не из тех, кому следует рожать детей. Я слишком долго была не в себе, чтобы нести такую ответственность. Но, может быть, когда-нибудь…

«Когда-нибудь… это должно стать моим девизом».

– Ты действительно готов отказаться от репутации дамского угодника и остепениться? – поинтересовалась она с улыбкой, которая на мгновение затмила печаль.

– Я не такой. Уже нет. Выбросил все это из головы.

– Неужели? А как послушать Оскара, ты каждую ночь встречаешься с разными девушками.

– Он прикалывается.

Она кивнула.

– Ну, я могу представить, как ты женишься.

– Правда?

– Конечно. Ты как-то сказал мне, что любишь постоянство.

– Да, – подтвердил, чувствуя, как в присутствии Кейси закипает знакомый огонь, тот самый, что я чувствовал на танцполе. Умиротворение и желание поделиться с ней сокровенным. – Я хочу чего-то настоящего.

Она прижалась ко мне на кровати.

– Я представляю, как ты под мышкой держишь ребенка и хватаешь за подгузник другого малыша, прежде чем он врежется в угол стола. И делаешь это без напряга. Не моргнув глазом. – Она легко рассмеялась. – Не знаю, откуда взялась такая фантазия.

– Ох, да? – Я не собирался продолжать, но говорить с Кейси было легко. – У моего приятеля родилась дочь. Он публикует фотографии, на которых спит с ней на груди, держа свой палец в ее маленьком кулачке. С подобным я справлюсь.

– Сколько детей ты хочешь?

– По крайней мере двоих. Думаю, у всех должны быть брат или сестра. Я рад, что у меня был.

«Преуменьшение века».

Улыбка Кейси погасла.

– Держу пари. Мне тоже всегда хотелось иметь брата или сестру. Но папа и меня-то терпеть не мог. Неудивительно, что у моих родителей появился только один ребенок.

– Ты с ними разговаривала в последнее время?

Она покачала головой.

– Нет, с тех пор как… я даже не знаю, когда мы общались в последний раз. – Она неловко пожала плечами – жест беспомощности. – Ни слова за очень долгое время.

– Дерьмо собачье, – пробормотал я себе под нос. Приятное тепло в груди после ее слов разгорелось до гнева.

– Что ты сказал?

– Что это гребаное безумие, что они даже не звонят тебе. Когда в последний раз ты слышала что-то от них? Полгода прошло?

– Дольше, – призналась она, – я перестала им звонить, как только познакомилась с Джоной. Мы видели их во время поездки в Сан-Диего. Он тебе об этом рассказывал?

Я отрицательно покачал головой.

– Он ничего мне не сказал, но когда вернулся, лицо у него было как с открытки.

Она склонила голову набок.

– Я помню, что он выглядел… довольным. В каком-то смысле у человека в его положении не было причин так выглядеть.

Она тупо уставилась на меня, и я успел понаблюдать, как по мере осознания моих слов на ее лице медленно расцвела прекрасная улыбка.

– Спасибо, Тедди, – тихо поблагодарила она.

Я махнул рукой.

– Ладно, – немного надавил я, – ты виделась с родителями, что потом?

Она кивнула.

– Мы их видели, – проговорила она, – буквально. С противоположной стороны улицы. Я не хотела с ними общаться. Они выглядели счастливыми, и я позволила им оставаться такими. Может быть, мне стоит навсегда оставить все как есть.

– Ты хочешь этого? – мягко спросил я.

Она снова пожала плечами, теребя руками длинные волосы, изучая кончики.

– Может быть, это легче, чем снова и снова быть отвергнутой.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Понимаешь, правда? – Кейси приподнялась на подушках. – Это личный вопрос, но Генри всегда был строг с тобой?

Я молча кивнул.

– С тех пор, как мы с Джоной были детьми. Для него никогда и ничего не бывает достаточно хорошо. Меня от этого тошнит. Тошнит от того, что мне не все равно, что старик думает обо мне, и все же я не могу остановиться. – Я фыркнул. – Звучит, будто я жалуюсь.

– Эй, посмотри, кому ты это говоришь. Это чертовски неприятно, верно? Как будто ты не хочешь, чтобы тебя это заботило, но все равно думаешь об этом. Много.