Мама помахала толпе. «Когда над тобой смеется такая деревенщина, как эти оки[33], становится понятно, что в жизни ты немногого добился», – сказала она. Действительно с ее художественными принадлежностями, привязанными к багажнику на крыше машины, и с пластиковым мешком вместо стекла мы произвели на местных жителей неизгладимое впечатление. Мама рассмеялась.

От стыда я накрыла голову одеялом и отказывалась показывать свое лицо до тех пор, пока мы не выехали из города. «В жизненной драме есть много трагичного и комедийного, – сказала мама. – Тебе надо научиться получать больше удовольствия от комичной стороны существования».

В конечном счете мы ехали от одного побережья к другому целый месяц. С такой же скоростью можно было проделать это расстояние и на телегах, на которых передвигались первые белые поселенцы. Мама настаивала, чтобы во время путешествия мы внимательно смотрели по сторонам – расширяли свои познания. Когда мы приехали в Аламо[34], мама прокомментировала: «Этому Девиду Крокету[35]и Джеймсу Боуи[36]досталось на орехи за то, что они украли земли мексиканцев». В Бьюмонте мы проехали мимо нефтяных «качалок», похожих на гигантских птиц. В тропической Луизиане мама приказала нам забраться на крышу машины, чтобы руками набрать пучки испанского бородатого мха, который свисал с сучьев деревьев.

Мы пересекли Миссисипи, потом повернули на север в сторону Кентукки, а потом на восток. С равнин и пустыни мы попали в гористую местность с дорогой, идущей то вверх, то вниз. Наконец, мы доехали до Аппалачей. Здесь нам пришлось время от времени останавливаться на горных подъемах для того, чтобы дать машине отдохнуть и мотору остыть. Стоял ноябрь. Опадали коричневые листья, и горы были окутаны туманом. Вместо ирригационных каналов Западного побережья кругом текли настоящие реки и ручьи, и дышалось совершенно иначе. Не было ветра, и воздух казался тяжелее, а все цвета были темнее. Мы ехали молча.

Смеркалось. Мы подъехали к повороту, у которого к деревьям были прибиты написанные от руки рекламые указатели автосервиса и доставки угля. Мы проехали поворот и оказались в долине. Перед нами предстал небольшой городок с деревянными и кирпичными домами, стоявшими вдоль реки.

«Добро пожаловать в Уэлч!» – сказала мама.

Мы проехали по темной и узкой улице и остановились у дома, которому явно не помешал бы хоть косметический ремонт. Дом бы расположен на склоне холма, дорога шла немного выше, поэтому для того, чтобы подойти к нему, нам пришлось спускаться по лестнице. Мы постучали, и дверь открыла невероятных размеров женщина с серой кожей и тремя подбородками. В ее длинных седых волосах были заколки, а изо рта торчала сигарета.

«Милости просим домой, сынок, – сказала она и обняла папу. Повернувшись к маме, она произнесла без улыбки: – Ну, спасибо, что дала возможность увидеть внуков, прежде чем я помру».

Не вынимая сигареты изо рта, она быстро одного за другим обняла нас. Ее щека была потной.

«Рада тебя видеть, бабушка», – пискнула я.

«Не называй меня бабушкой. Меня зовут Эрма», – отрезала бабушка.

«Ей не нравится, когда ее зовут бабушкой, потому что это напоминает о ее возрасте», – сказал появившийся рядом с ней мужчина. У него были стоящие торчком седые волосы, и он казался очень хрупким. Говорил он довольно невнятно, словно каши в рот набрал. Я с трудом понимала его. Не знаю, в чем причина: то ли я не понимала местного выговора, то ли у него была плохая вставная челюсть. «Меня зовут Тед, но можете спокойно называть меня дедушкой. Я не возражаю», – сказал он.

За дедушкой появился персонаж с красным лицом и всклокоченными рыжими волосами, упрямо выбивавшимися из-под бейсболки с логотипом Maytag[37]. На мужчине было красно-черное пальто в клетку, надетое на голое тело. Он несколько раз повторил, что он наш дядя и зовут его Стэнли. Дядя так долго меня тискал и целовал, словно я его самый любимый человек на свете, по которому он очень скучал. От него исходил сильный запах перегара, а во рту не было зубов.

Я смотрела на дедушку и дядю Стэнли, тщетно пытаясь найти хотя бы минимальное сходство с моим папой. Я даже предположила, что эта встреча – всего лишь очередная папина шутка. Наверно, он попросил самых колоритных и странных людей в деревне сделать вид, что они наши родственники. Через несколько минут все мы громко рассмеемся и поедем туда, где живут его настоящие родители, нам откроет дверь улыбающееся женщина с хорошей прической и будет поить какао. Я посмотрела на папу. Он не улыбался, а только нервно теребил подбородок.

Вслед за Эрмой, Стэнли и дедушкой мы вошли в дом. Здесь было холодно, пахло табачным дымом и грязной одеждой. Мы встали у стоящей в центре комнаты железной «буржуйки» и погрели руки. Эрма достала бутылку виски, и впервые с тех пор, как мы выехали из Финикса, папа широко улыбнулся.

Эрма привела нас на кухню, где готовила обед. С потолка кухни свешивалась лампочка без абажура, освещавшая покрытые толстым слоем грязи и масла стены. Эрма открыла заслонку печи и кочергой поворошила горящие угли. Потом она помешала ложкой в казане, где варились зеленые бобы, и от души насыпала в свою стряпню горсть крупной соли. Затем Эрма выставила на кухонный стол пачку бисквитного печенья и налила каждому из нас по тарелке бобового варева.

Бобы были настолько переваренными, что распадались от прикосновения вилки, и такими солеными, что я едва могла их глотать. Как меня учила мама, когда ешь то, что немного испортилось, надо зажать пальцами нос, что я и сделала. Эрма заметила это и ударила меня по рукам. «Нищие едят то, что им дают», – сказала она.

На втором этаже было три спальни, но, по словам Эрмы, никто не поднимался на второй этаж вот уже девять или десять лет, потому что там прогнил пол. Дядя Стэнли предложил нам переночевать в своей комнате в подвале, а также на кушетке в прихожей. «Ну, мы всего несколько дней у вас пробудем, пока своего жилья не найдем», – заверил всех папа.

После еды мы с мамой отправились в подвал с серыми стенами и полом, покрытым линолеумом. Здесь тоже стояли дровяная печь, кровать, где могли улечься родители, и большой комод ярко-красного цвета. В комоде лежали сотни потрепанных и зачитанных до дыр комиксов, которые дядя Стэнли собрал за долгие годы. У стены стоял внушительный ряд бутылок самогона.

Мы залезли в кровать Стэнли. Чтобы все могли уместиться, мы легли валетом: мы с Лори головами в одну сторону, а Брайан и Морин – в другую. Ступни Брайана утыкались мне в нос, поэтому я в шутку укусила его за палец. Он засмеялся, начал лягаться и в свою очередь укусил меня за ногу. Мы начали веселиться, а потом услышали странный громкий звук сверху, словно в стену или в пол чем-то били.