называют?

Мы с Вангом беспомощно переглянулись и пожали плечами.

– Да что ж там за жалких шестьдесят лет так все… – пробормотал Петеан, – видите ли, молодые люди, я вижу со стороны гильдии не только традиционные попытки пролезть всюду и командовать всем, это-то обычное дело; одновременно я вижу совершенно непонятную мне утрату совершенно обыденных навыков, в том числе терминологии. Какие, кстати, вы помните последние открытия в магии, которые лично вам бы… э-э-э… облегчили или изменили жизнь?

Мы снова переглянулись.

– Ну, вот, как бы… Чтобы в вашем детстве этого не было, а сейчас – есть. И вы каждый день этим пользуетесь, – пояснил Петеан. Оглянулся, нашел белый фонарь, щелкнул по нему пальцем, тот неярко засветился и вскоре потух.

Ванг пожал плечами.

– Никогда о таком не слышал.

– Чтобы что-то перестало работать, это бывает, – добавил я.

Петеан фыркнул и продолжил писать.

– Чистое магоносное вещество в мои дни называли «синцерус». Собственно, именно его должно быть в водопаде гораздо больше. Магояд! Ох. Суть в том, что можно набирать для совершения акта магии не распространенную по своему телу и окружающим предметам субстанцию, а втянуть в собственную магоемкость какое-то количество синцеруса… и работать им. Мощность несопоставимая. Но при рабочем выходе, да и при нерабочем, когда маг просто выливает синцерус… э-э-э… в баночку… в общем, при выходе синцеруса из мага емкость съеживается.

– То есть, сделав что-то синцерусом, ты станешь менее магом? – с интересом спросил я.

– Точно. За поколение до меня в гильдии было совершено фактически идеальное преступление – гранд-магу подсунули бокал с синцерусом. Не исключаю, что хотели просто отравить, синцерус очень едуч для тканей тела. Вряд ли так, дорого же невероятно, бокал синцеруса – это примерно половина всех запасов гильдии… Но тут в чем дело, даже если маг понимает, что это, его хочется. Очень хочется, чем больше маг практиковал, тем сильнее… Не знаю, осознанно или нет, гранд-маг весь бокал вдохнул. И-и-и… успел выбежать на балкон, прежде чем началось.

– Что?

– Ну, в океане поднялся столб льда величиной с пол-Моста, от Моста вырос каменный длинный съезд ко Второму Югу – до того, между прочим, в Магдалинику ездили по тамошней речке, а дальше волоками. Заработали около сотни высохших колодцев на средней части Моста, семнадцать женщин вернули себе молодость и здоровье, одна отчаянно поумнела, трое мужчин превратились в младенцев, один – в свинью, товар одной из овощных лавок полностью превратился в драгоценности, и у двух молодых магов отсохли языки и пальцы. И начался страшный град.

– Он умер? – спросил я.

– Представь себе, нет. Но с тех пор он не мог усилием воли и спичку поднять, а детерминанта его исчезла, остались крохи, меньше, чем у любого лавочника. Ну и, само собой, быть гранд-магом он перестал. Хотя и его ближайшему конкуренту тоже должность не досталась – над ним возились очень долго, но ничего не добились. Так и подох лет через двадцать на скотном дворе, от старости. Есть его, конечно, никто не стал…

– Так вот как Бран собирался принести его на Мост! – догадался я. – Наследник сказал, что как-то сам, в себе.

Петеан приложил ладонь к губам.

– Ах ты… Уф. Мой сын был упрям. Да. Сейчас это не имеет значения, конечно. Но для мага это… самоубийство, конечно. Бран, Бран…

– Получается, что мне это сделать будет несложно, – сказал я, – вы мне, главное, объясните как. А если у меня съежится емкость – да это же будет просто подарок!

– Чего там объяснять, – отсутствующим голосом ответил старичок, – как смотришь, так и вбирай… Ах, Бран, Бран, сынок. Только – стой! Отдать синцерус напрямую Мосту не получится. Нужен передатчик – человек с очень низкой детерминантой и каким-нибудь имплантом.

– Чем?

– Ну, вот ваш третий моряк хорошо подойдет. С какой-нибудь, э-э-э, штопкой в организме магической. Синцерус должен пройти сквозь человека, не того, кто его в себе нес, и не втянуться в того, сквозь кого проходит, и быть отданным Мосту добровольно. Иначе не… не подключится в систему, просто распылится, как тот, что в воде под Мостом.

– То есть я правильно понимаю, что нам надо будет не только разобраться, отчего син… синьки этой мало, но и привезти ее, сколько сможем набрать? – подал голос Жур.

– Спусти лестницу! – заорал снизу женский голос.

– Да, именно, – ответил Петеан. – Локи?

– Поднимайтесь немедленно, – рявкнула она снизу, – вверх, немедленно!

Жур отшвырнул китель и прыжком исчез над дверью, пробежал у нас над головами, загремел чем-то. Ванг кубарем перевалился через столик (Петеан едва успел отдернуть бумаги), свесился с крыши вниз, помог Локи забраться по лестнице.

На Локи была мужская рубашка, какие-то штаны и только на одной руке остались плоскогубцы. От спицы с крючком на культе красовались только красные полосы содранной кожи. Ноги босые, волосы растрепаны.

– Твой дом громят, я ушла через щель под подвалом, где дети были, – сказала Локи Петеану, – вы что-то растревожили.

– Я не могу наверх, – спокойно ответил Петеан, – я там умру не выше виадука. Я очень старый.

Ванг исчез сквозь крышу комнаты и о чем-то переговаривался с Журом.

– Я могу вас укрыть у себя, – сказал я.

Петеан ласково на меня посмотрел.

– Боюсь, вашей защиты будет недостаточно.

Ванг поднял крышу, Жур прыгнул вниз.

– Штурман, Локи, наверх! – скомандовал Ванг. – Жур уведет Петеана и спрячет его.

– Дельно, – быстро одобрил Петеан.

– Мне-то что там делать? – мрачно сказала Локи.

– Не мешаться у Жура под ногами, – ответил Ванг, – Петеана он, если что, на загривке унесет, и очень быстро, а ты плохо бегаешь и плохо лазаешь.

Локи кивнула, поразительно ловко забралась на стол и протянула Вангу голую культю. Одним рывком он поднял ее сквозь комнатку и крикнул вниз:

– Штурман, давай!

Я намотал полу мантии на кулак и влез на стол. Брат протянул мне руку, как тысячу раз в детстве, и потащил за собой.

Локи спокойно сидела в углу корзины. Локоть за край, подбородок на локоть. Петеан и Жур суетились внизу, Ванг колдовал над гудящей горелкой, то хмуро поглядывал вверх, внутрь шара, то озирался, словно считая облака. Я молча влез в корзину и сел с противоположной от Локи стороны.

– Неси меня, береги меня, будь со мной, – бормотал Ванг, – дыши мной, слушай меня, не спорь со мной…

Горелка гудела. Коричневая громада над нами казалась не шаром, а скорее перевернутым судном, тем более и внутри, и снаружи – сплошное переплетение каких-то концов, тросов, линей, талей, еще бы я знал, что из них что. Ванг ослабил один из внутренних концов, тихо сказал Локи:

– Пусть отпускают.

– Отдавайте, – крикнула Локи вниз, – и уходите.

– Штурман, иди сюда, – так же тихо пробормотал Ванг, – смотри, вот колесико, вертишь вправо – огонь увеличивается, вертишь влево – уменьшается. Я буду говорить «больше» или «меньше», ты делай, только не резко, постепенно.

– Угу, – сказал я.

– Так, при