– шутливый подарок, который Пэ-Эс подарил ему на днях и который Педро отказался носить, – и надеваю его на голову, чтобы хотя бы немного больше походить на повара. Я не знаю, подозревают ли они что-нибудь, хотя Синтия, по крайней мере, разговаривает со мной так, как будто я опытный повар. И все же мне нужно быть осторожной. Перемирие там или нет, я не могу позволить Педро заподозрить отсутствие у меня кулинарных навыков. Это будет слишком унизительно.

– Это просто небольшое блюдо, что мы хотим подать с рисом, на случай, если кому-нибудь из детей не понравятся спагетти. Виктор уже нарезал linguiça toscana[65], и я сейчас ее поджарю. Пэ-Эс собирался нарезать лук кубиками, но, кажется, ты стала его следующей жертвой, так что, может быть, начнешь уже нарезать?

Я хмурюсь.

– Для кого это?

Педро поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и замечает у меня на голове свой колпак. Легкая улыбка приподнимает уголок его рта. Он, должно быть, считает, что я выгляжу нелепо, но мне все равно.

– Сегодня мы готовим для «Голосов», – говорит он. – Если ты не против, конечно.

Мое сердце подскакивает к горлу.

– Какие-то проблемы?

– Ах, нет. Никаких проблем, – вру я.

Хотя в начале месяца я говорила с Педро о «Голосах», мне кажется, что еще слишком рано. Слишком… официально. Я никогда не помогала в «Голосах» в качестве повара, и сейчас могу думать только о том, что мое кулинарное проклятие может все испортить. Сегодня мне нужно быть особенно осторожной. Нельзя подвести донью Сельму.

Я смотрю на картонную коробку с луком.

Когда я поднимаю глаза, то замечаю, что Виктор наблюдает за мной. Он придвигается ближе.

– Мне нравится эта шляпа, – говорит он.

Я принимаю картинную позу, чтобы хоть немного подавить свое беспокойство.

– Разве мне не идет? – шучу я.

– Идет, – совершенно серьезно соглашается он. – Я просто…

Он смотрит на меня так, словно видит насквозь. Почему он при всех говорит со мной в таком тоне? Не понимаю. Но вместо того, чтобы ощутить беззащитность, я понимаю, что на самом деле чувствую себя рядом с ним в безопасности, как будто он – мой спасательный круг.

Может быть, я пожалею, что доверилась кому-то, кого едва знаю. Но сейчас мне точно нужен друг.

– Насколько мелко резать лук? – шепчу я ему, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно. Я думаю, он слышит, как я мысленно кричу: «ПОМОГИ!»

– Просто нарежь его помельче, вот так. – Он держит пальцы всего в сантиметре друг от друга.

– Э-э… я так и думала. Просто хотела подтверждения.

Он показывает мне поднятый большой палец.

И я снова смотрю сверху вниз на лук. Лук печально известен тем, что доводит до слез. Но если я и заплачу сегодня, надеюсь, причина не будет иметь ничего общего с моим проклятием неуклюжести. Пожалуйста, пусть это будет так!

– Пожалуй, тебе стоит попробовать этот нож, – советует Виктор.

– Ах да, – я беру большой нож и пытаюсь разрезать лук пополам, но лезвие застревает посередине.

Виктор тихонько смеется.

– У тебя самое напряженное выражение лица, которое я когда-либо видел у человека, который режет лук, – замечает он. – И этот нож, кажется, тупой.

Он берет другой нож и протягивает его мне с ободряющей улыбкой.

– Спасибо, – благодарю я.

– За что?

– Просто спасибо.

Глаза Виктора вспыхивают. Как парень может быть таким умопомрачительно милым?

– Лари, я хотел спросить, не… – начинает он, но Педро внезапно просовывает между нами голову, будто жираф.

– Что за болтовня на моей кухне? У нас есть работа, которую нужно сделать! – Педро сердится, его лицо раскраснелось от всех конфорок, включенных одновременно. – Где мой нарезанный кубиками лук? Что это? – Он берет одну из половинок луковицы, которую я изо всех сил пыталась разрезать. – Кто учил тебя навыкам владения ножом?

Кажется, что фаза медового месяца нашего союза официально закончилась. Если она вообще когда-нибудь начиналась.

– Нет ничего плохого в моих навыках владения ножом. – Я вздергиваю подбородок.

– Успокойся, – говорит ему Виктор, но, несмотря на его мирный тон, я чувствую, как в воздухе нарастает напряжение.

– Я несу ответственность за все, что происходит на этой кухне, – как ни в чем не бывало продолжает Педро. – Школа доверяет мне обеспечивать вашу безопасность, верно, ребята?

– Верно, – подтверждает Виктор, засовывая руки в карманы.

– Так что я могу сделать замечание кому угодно, если мне покажется, что он собирается отрезать себе палец. – Его взгляд возвращается ко мне. – Если режешь лук кубиками, сложи пальцы вот так. – Он сжимает руку в кулак. – Сними кожуру. Вот так. И тогда можешь резать луковицу пополам. Теперь разрежь на дольки. И, удерживая их вместе, вот так, начинай нарезать вместе кубиками.

Мы смотрим друг на друга, словно бросая друг другу вызов.

Скороварка громко свистит, пугая нас обоих.

– Я знаю, как нарезать лук кубиками, – говорю я, кашляя, чтобы избавиться от комка в горле. – Просто этот нож тупой.

– Так возьми острый и поторопись.

Педро поворачивается, чтобы заняться плитой. Когда он берет тряпку для мытья посуды, чтобы вытереть пальцы, я замечаю у него на руке шрам. Это напоминает мне о том дне, когда он вызвал меня на дуэль перед соседскими детьми из-за того, что я приготовила суп из цветов. Перед этим он порезался на кухне «Сахара».

Интересно, не поэтому ли он вел себя как придурок из-за моих навыков владения ножом? Что, если он действительно заботится обо мне, пусть и по-своему высокомерно?

Я не знаю, слышит ли Виктор, как бешено колотится мое сердце, но он наклоняется и шепчет: «Не позволяй ему себя доставать», – а затем направляется помочь Синтии.

Следующие несколько минут я пытаюсь сосредоточиться на нарезке лука, работая так, как показал Педро. Его инструкции оказались точными. Закончив, я приношу нарезанный кубиками лук Синтии и Виктору, которые начинают подрумянивать его вместе с колбасками.

Педро раздавливает лезвием ножа несколько зубчиков чеснока, бросает их на сковородку, в которой помешивает Синтия, и кухня наполняется аппетитным ароматом. Я начинаю успокаиваться. Пахнет как дома.

– Я проголодался, – сообщает Пэ-Эс, заглядывая в сковородку. – Что может быть вкуснее запаха обжаривающегося лука, чеснока и колбасок?

Я улыбаюсь. Когда я поднимаю глаза, то замечаю такую же глупую ухмылку на лице Педро.

Мы оба немедленно опускаем взгляды.

– Фасоль готова, – объявляет он, открывая скороварку. Синтия добавляет к обжаренным колбаскам, луку и чесноку черные бобы. Виктор передает Педро молотый перец, и тот сам все приправляет. Когда он заканчивает, они все пробуют результат.

– Кажется, чего-то не хватает, – замечает Синтия. Она смотрит на меня. – Что думаешь, Лари?

После ее слов