— Поедешь, вы все поедете, — стоял на своем Николай Федорович, — Виктор, собирай давай детвору и всех домой.

— Дядь Коль, — в разговор вмешался Саша.

— Цыц я сказал, или зачет по литературе вам не нужен? — язвительно поинтересовался мужчина. — Домой, все остальное завтра, — голос его приобрел нотки раздражения, очевидно, не оставшиеся незаметными.

Ребята, не решаясь спорить, постепенно засобирались, я тем временем судорожно соображала, как ускользнуть из поля зрения присутствующих так, чтобы остаться в больнице незамеченной. Однако следующая фраза Николая Федоровича застала меня врасплох:

— Кошкина, задержитесь, — строго произнес он, как раз в тот момент, когда вся компания начала двигаться к выходу, — остальные домой, — добавил он.

— Лину надо подвести домой, — возразил Рома.

— Я вызову такси, а теперь брысь отсюда.

— Идите, — тихо выдохнув, попросила я.

Рома только странно прищурился, ребята вновь зашевелились. Мила, стиснув челюсти, бросила на меня презрительный взгляд и первой исчезла из поля зрения, за ней последовали остальные.

Оставшись в пустом коридоре один на один с отцом Жени, я тяжело вздохнула и наконец решилась посмотреть на мужчину. Однако, вопреки моим ожиданиям, ничего кроме легкой улыбки на лице мужчины я не увидела.

— Я… — мне захотелось сказать хоть что-нибудь.

— Успокойся, я не буду тебя обвинять, — его улыбка стала чуть шире.

— Но Женя…

— Нормально все с Женей, сейчас зашьют и будет, как новенький, — огорошил меня мужчина.

— Вы не можете этого знать, почему вы вообще так спокойно об этом говорите? — воскликнула я.

— Потому что так вышло, что завотделением нейрохирургии — мой лучший друг, а в больнице все друг друга знают, несколько звонков и я уже по дороге сюда все знал.

— Тогда почему вы не сказали об этом сразу, ребята же будут волноваться.

— Они тут ничем не помогут, только кислород расходовать будут понапрасну.

— А я тогда…

— А тебя он наверняка захочет увидеть, когда проснется, — второй раз за несколько минут ошарашил меня Николай Федорович.

— Это вы с чего взяли? — округлив глаза, я уставилась на него, как баран на новые ворота.

— Ну не каждый день мой сын-раздолбай рискует жизнью ради девушки, — насмешливо произнес отец Жени, а на меня вновь обрушилась огромная волна вины.

— Прекрати, — явно прочитав мои мысли, поспешил успокоить меня мужчина, — считаешь, было бы лучше, поступи он иначе?

— Я…

— Так, пойдем-ка, девочка, выпьем с тобой кофейку в буфете, кажется, это уже становится традицией…

Глава 21

Могла ли я хотя бы на минуту допустить мысль о том, что после всего случившегося буду распивать кофе с отцом Жени в буфете? Кофе, вместо вполне уместных обвинений? Могла ли подумать о том, что не увижу ни капли злости во взгляде мужчины, чей сын сейчас на операционном столе по моей вине? В глаза Николаю Федоровичу я смотреть не решалась, опустив взгляд и разглядывая свой напиток, я поднесла кружку к губам.

— Ай, — вскрикнула невольно, напрочь позабыв о том, что кофе вообще-то еще не успел остыть. Обжигающая боль импульсом пронеслась по телу, и я чудом не выронила из рук треклятую кружку.

— Осторожно, — обеспокоено проговорил Николай Викторович, чуть поддавшись вперед, — перестань ты так трястись.

— Простите, — прошептала я, и наконец заставила себя поднять глаза и посмотреть на отца Жени.

Его взгляд мягко скользил по моему лицу, губы тронула доброжелательная улыбка. Он казался совершенно расслабленным, будто не его сын сейчас на операционном столе лежал. А может мужчина просто хорошо умел держать себя в руках. Сложно было сказать, что творилось в его голове, однако со мной он был крайне доброжелателен и открыт.

— Лина, — заговорил он тихо, словно опасаясь моей реакции, будто боялся, что стоит ему сказать что-то не то, и я сбегу отсюда сломя голову.

Признаться, сбежать хотелось. Очень. Все мышцы в теле напряглись, готовые в случае чего выполнить любую команду мозга. Я с трудом заставляла себя сидеть на стуле и не ерзать.

— Прекрати себя винить, девочка, ты ни в чем не виновата, запомни это хорошенько.

— Но… — я с ним согласиться не могла.

Не хотела ведь идти на это чертово посвящение, так какого рожна, спрашивается, поперлась? Да еще и в таком виде? Хорошо, что кому-то из ребят пришло в голову забрать наши вещи, иначе сидела бы я сейчас перед Николаем Федоровичем в одном лишь Таськином платье, а так хотя бы плащ есть.

Нужно было оставаться дома, а еще лучше взять смену, как и собиралась. Волкова бы тогда не проткнули ножом, его отцу не пришлось бы сидеть со мной в буфете и успокаивать, а ребятам — волноваться о друге.

Почему-то я вдруг подумала о Миле, о том, что она сейчас, должно быть, чувствует. Впрочем, она могла остаться, если бы действительно этого хотела.

О чем я думаю?

Качнув головой, я отбросила неправильные мысли. Это вообще не мое дело. В конце концов пусть они разбираются сами, а мне просто нужно убедиться, что с Женей все будет хорошо.

— Меня отнюдь не радует случившееся, и я бы предпочел видеть сына целым и невредимым, — между тем продолжил Николай Федорович, — но, учитывая его нрав, рано или поздно что-то подобное бы обязательно произошло, независимо от того, была ты рядом, или нет, — грустно улыбнувшись, мужчина тяжело вздохнул и сделал глоток из своей кружки.

Я не отвечала, только слушала. Что я могла сказать? Да и требовалось ли что-то говорить? Впрочем, выдавить из себя хотя бы слово сейчас казалось непосильной задачей.

— Но я буду не против услышать твою версию произошедшего, — вдруг добавил Николай Федорович после минутной паузы. Его слова заставили меня окончательно поникнуть.

Мою версию? Какая может быть версия?

— Саша рассказал мне кое-что, но его там не было и…

— Я не знаю, что рассказать, — перебила я мужчину. — Я этого не хотела, просто так получилось, — слова как-то сами сорвались с уст.

— Как есть, так и расскажи, — с улыбкой произнес отец жени.

Я вздохнула, помедлила немного, а после выложила свою версию случившегося. Несомненно, я несколько слукавила, приукрасив момент появления Жени. О том, что