были не трое, целых десять человек. После вчерашнего обжорства, а затем последовавшей за ней вечерней медвежьей болезни, Прохор Ломакин, командир танка КВ, вся ночь промаялся с семью человеками, помогая им, приходить в нормальное человеческое состояние. Заодно, работая с их головными мозгами, он этих людей проверил на то, не являются ли они шпионами или скрытыми предателями родины.

Этого теста не прошел только один человек, татарин по имени Ренат Зиггатулин.

Судьба этого парня, как только началась война, начала бросать его из огня в полымя. Но Ренату, как выяснил Прошка, до пор до времени удавалось избегать предательства родины и отстоять свое человеческое достоинство. Случайно оставшись без своих товарищей, он склонялся по лесам Западной Белоруссии, пока не встретил других таких же бедолаг и не присоединился к ним. Но уже на следующий день это неорганизованная толпа красноармейцев попала под немецкие танки и подняла руки, сдаваясь в плен. Ренат Зиггатулин тоже оказался в плену у немцев, которые тут же татарину предложили вступить в какой-то татарский полк и нести охрану мостов и железных дорог на оккупированной территории. Ренат долго колебался, принимать ли ему или нет предложение немцев, но есть-то ему, очень хотелось. Да и к тому он был, чуть ли не единственным татарином в общей массе военнопленных, которые к нему относились с непонятным озлоблением. Видя его колебания и неуверенность в себе, немцы ему предложили побродить по лесам с рацией и связаться с ними только в том случае, если на пути своем он столкнется с советским танком, блуждающим по немецким тылам. Это предложение немцев создавало видимость своей самостоятельности, а главное оно отодвигало время принятия окончательного решения. Вот с тех пор Ренат Зиггатулин и бродит по лесам Белоруссии, якобы, в поиске танка, но теша себя надеждой найти себе товарища и с ним перейти фронт. А затем в его жизни начали происходить вещи, начавшие изменять ход и всю его жизнь – встреча с красноармейцами, а затем с танком.

Утром перед отправлением в путь красноармейцев немного приодели и всем на руки выдали оружие. Русские получили по винтовке СВТ38, один узбек взял себе ручной пулемет Дегтярева, а двое других – по шмайсеру. Ренат Зиггатулин сам выбрал себе снайперскую винтовку СВТ40, а туркмен Айболек Амангельды – почему-то ручной пулемет МГ34.

Как только они покинули Логойский район, Минской области, то сразу же оказались под неусыпным вниманием немецкой авиации. Утром, где в районе десяти часов утра, когда КВ вброд переправлялся через небольшую белорусскую речушку, их обнаружил «Фокке-Вульф 189». В тот момент танку было негде укрыться, он вброд и на малой скорости переходил реку, а на воде эта громила прекрасно смотрелась и была хорошо виден издалека. С тех пор немцы старались не выпускать танк из своего вида. «Рама» постоянно висела над лесом или перелеском, куда КВ нырял, стараясь убежать от ее воздушного преследования. Прошка дал себе слово, что этот перегон станет последним дневным перегоном. Хватит шутить и заигрывать с немцами, можно и дошутиться. Днем они слишком много видят и от них можно ожидать много подлых вещей!

Андрей Васькин, присоединившийся к ним русский красноармеец, оказался настоящим слухачом, это он первым услышал завывающий звук в небе. И только после него ИскИн танка предупредил о приближении двух штурмовиков «Юнкерсов 87». В этот момент КВ двигался лесной дорогой и сверху плохо просматривался. Но через пару километров дорога выходила из небольшого лесного массива и пересекала большое колхозное поле засеянное рожью. Как ни крути, но им волей-неволей придется выйти на открытое место показаться на виду у этих вражеских штурмовиков. Прошке с первого же взгляда не понравились эти два игрушечных монопланчика с неубирающимися шасси, «лапотники» одним словом.

Он приказал всем десантника приготовиться к бою с воздушным противником. Болек, это они так для краткости стали называть туркмена Айболека Амангельды, встал к МГ34, который Прошка только вчера закрепил на турели, приваренной к задней стороне танковой башни. Андрей Васькин и Николай Булыгин приготовили свои винтовки для стрельбы по воздушной цели. Только узбеки, по-прежнему, оставались безразличными ко всему происходящему вокруг. Они не стали готовиться к воздушному бою, Прошка понял это, что было бы смешно огонь по «Юнкерсам 87» вести из шмайсеров. Которые моглои вести прицельный огонь на триста метров.

Как только КВ все-таки оказался на свободном от каких-либо деревьев пространстве на него в пике свалился один из немецких штурмовиков. Немецкий летчик, ведущий пары этих штурмовиков, совершил великолепную атаку. Он поставил свой штурмовик на крыло, и под таким неудобным для обстрела с земли углом он падал до земли два километра. В километре от земли сбросил две пятидесяти килограммовые бомбы, который разорвались в десяти метрах от дороги, Танки БТ5, БТ7 или Т-34, наверняка, от таких бы близких взрывов были бы повреждены и остановились, но только не танк КВ. Он продолжил следовать своим маршрутом, как ни в чем не бывало. От взрыва этих двух бомб с его брони скатились трое узбеков. И был сильно оглушен Болек, но он и так и не знал никаких других, кроме своего туркменского, языков,

Но, когда немецкий штурмовик, выходя из пике, прошелся в нескольких метрах над землей и начал задирать свой нос, чтобы уйти в облака, то прогремела длинная очередь из турельного пулемета на половину ленты. Прошка собственными глазами видел, как пули разбили остекление фонаря кабины пилота и его голову превратили в кровавый кочан нашинкованной капусты. Еще минуту штурмовик летел параллельно земле, но когда мертвое тело пилота налегло на штурвал пилота, то «Юнкерс 87» опустил нос и своими шасси коснулся ржаного поля, перевернулся. И так штурмовик переворачивался несколько раз, пока не взорвался на оставшихся в бомболюках авиабомбах.

Второй пилот повел себя гораздо более осторожно, чем ведущий его пары. Он не лез в атаку до тех пока, пока она не была продумана и подготовлена до самого конца. И только тогда шел в атаку, поэтому и его авиабомбы падали на земли, но слишком далеко, чтобы повредить тяжелый танк. Снова войдя в лес, Сережка Мышенков подождал появления узбеков, чтобы, взяв их на броню продолжить движение к Борисову. Но, когда время ожидания превысило разумные пределы, то стало понятно, что великие переговорщики решили пойти своим путем к линии фронта. В принципе, экипаж КВ не был ограничен каким-либо определенным временем, можно было бы еще подождать этих узбеков, но после часа ожидания Прохор Ломакин дал приказ механику-водителю продолжить движение по маршруту Логойск