залива и, соответственно, в региональной стабильности; часть прежних исламских революционеров превратилась в политических и экономических реформаторов. Причисление Ирана к оси зла, жесткая линия Буша «не будет или по крайней мере не должна быть поддержана» (там же). США заинтересованы в демократизации политической системы Ирана и в его реинтеграции в структуры безопасности Персидского залива. Правительство Хатами и большинство иранского народа, избравшего в парламент его сторонников, хотят проведения реформ и улучшения ирано-американских отношений. В интересах США поддержка и укрепление этих сил — «демонизация Ирана» теперь не отвечает никаким американским интересам. Это тем более ясно в условиях открытой враждебности Ирака и двойственности Саудовской Аравии, раздираемой противоречиями между ваххабитскими догмами, порождающими «Аль-Каиду», и тесными связями с США. Что касается саудовской нефти, как поставщика энергоресурсов для промышленного мира, то нефть и газ из России и Центральной Азии являются их альтернативными источниками. Подозрения относительно атомной программы Ирана также можно преодолеть в свете общего улучшения ирано-американских отношений. Для этого следует снять санкции на торговлю с Ираном и не препятствовать строительству нефтепроводов для каспийской нефти через Иран.

Таким образом, необходимо трехстороннее стратегическое сотрудничество США — Индия — Иран. В его осуществлении Индии, уже имеющей хорошие отношения с Ираном, предстоит сыграть роль посредника между Тегераном и Вашингтоном. Это трехстороннее сотрудничество может стать «наиболее положительным последствием войны США против терроризма в Афганистане» (1, с. 65).

А. Сайкал (директор Центра арабских и исламских исследований Австралийского национального университета) также считает, что в результате разгрома «Талибана» фанатичный политический ислам вынужден отступать во всем регионе. Но осуществление его маргинализации требует бо́льшей ясности стратегии США, которые только после 11 сентября нанесли решительный ответный удар.

В Афганистане задача правительства Хамида Карзая — внедрить демократические институты, добиться политической стабильности и подготовить всеобщие выборы в середине 2004 г. Главная опасность этого переходного периода — центробежные силы в лице местных военачальников со своими собственными армиями. Угроза фрагментации страны усугублялась американской тактикой поддержки этих военачальников во имя охоты за остатками отрядов «Талибана» и «АльКаиды». Эта практика вкупе с отказом распространить действия Международных сил помощи безопасности (МСПБ) за пределы Кабула может подорвать любые надежды на установление прочной центральной власти, ибо нельзя найти замену международному источнику единства и стабильности страны. Кроме того, промедление в оказании обещанной международной финансовой помощи так и оставит население в зависимости от возделывания, производства и сбыта наркотиков, а также оружия.

Стабильность в Афганистане связана также с ситуацией в соседних странах. Сайкал полагает, что обещания пакистанского президента П. Мушаррафа США и мировому сообществу о борьбе с исламским экстремизмом не смогут быть выполнены из-за его окружения, — пакистанские спецслужбы были главными спонсорами исламских террористов. Ему необходимо полностью перестроить спецслужбы и деполитизировать армию. Пока же в спецслужбах многие по прежнему связны с «Талибаном» и «Аль-Каидой», а решающую роль в политике играет Национальный совет безопасности, который не дает погаснуть кашмирскому конфликту, что оправдывает сохранение власти военных, препятствует как урегулированию противоречий с Индией, так и демократизации Пакистана. Во имя победы в Афганистане США простили Пакистану его поддержку «Талибана» и «Аль-Каиды» и превратили его после 11 сентября в важного союзника в борьбе с терроризмом, щедро оплатив этот союз снятием санкций, введенных в 1998 г., и финансовой помощью по линии МВФ и Мирового банка[6]. Весьма дружественные отношения установили США и с государствами Центральной Азии за предоставление военных баз и доступ в воздушное пространство. Только в отношении Ирана продолжается жесткий курс Вашингтона.

Таким образом, США и их союзники стоят перед выбором: оставаться ли полностью вовлеченными в дела Афганистана еще на десятилетие или рисковать увидеть возобновление в нем хаоса. «Однако все более сомнительно, что США и их союзники намерены оставаться в Афганистане на столь длительный срок или оплачивать стоимость такого вовлечения, особенно если разразится новый международный кризис» (2, с. 54).

К. Страхота (Центр востоковедных исследований, Варшава) также подчеркивает определяющую роль США в Афганистане после разгрома талибов. Именно американская поддержка решает, какое влияние имеет тот или иной афганский военачальник. Во имя создания стабильности в стране и обеспечения собственных интересов США существенно пересмотрели свои отношения с Пакистаном, Россией и государствами Центральной Азии, что включало военное сотрудничество с первым, военное присутствие в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. США также участвовали в конференции под эгидой ООН в Санкт-Петербурге в конце 2001 г., на которой были определены основные контуры политической системы послевоенного Афганистана. Ему была обещана финансовая помощь в восстановлении экономики, возобновилось обсуждение проектов строительства трубопровода от Каспия через Афганистан в Пакистан и Индию.

Планам достижения стабильности угрожают сохранившиеся разрозненные отряды боевиков из «Талибана» и «Аль-Каиды», но еще более «системные проблемы»: в Афганистане никогда не было сильного централизованного государства, власть правительства не простиралась на всю территорию страны; сейчас также губернаторы сохранили свою самостоятельность, продолжается этническое противостояние между пуштунами и северными национальными меньшинствами, а в среде последних между таджиками и узбеками; в результате военных действий, которые шли почти без перерывов с 1979 г., выросли поколения, не знающие мира и методов решения вопросов помимо применения оружия.

На будущее Афганистана непосредственно влияет и общее изменение ситуации во всем регионе Юго-Восточной и Центральной Азии в ходе антитеррористической войны. Прежде всего, укрепились позиции США в регионе. Если до 11 сентября главным игроком в Афганистане был Пакистан, как «соавтор» и спонсор «Талибана», то после 11 сентября США затронули многие пакистанские интересы, лишив его афганских союзников. Тем не менее Пакистан остается самым важным соседом Афганистана (не только общая граница, но и многочисленное пуштунское меньшинство, личные связи афганских политиков, живших в Пакистане в изгнании). Проамериканская позиция Исламабада окажется благоприятной для американской концепции стабилизации в Афганистане, включающей возобновление планов строительства трансафганского трубопровода.

Изменилась роль в регионе России и Ирана, которые традиционно поддерживали Северный альянс. Эта поддержка укрепила их позиции в новом Афганистане, но они опасаются растущей роли США, поэтому «используют внутренние конфликты в Афганистане, чтобы торпедировать идею трансафганского трубопровода, а также упорно противодействуют постоянному американскому военному присутствию в Афганистане и регионе в целом» (3, с. 172).

США несомненный победитель, ибо достигнута основная цель Вашингтона — разгром баз «Аль-Каиды». Но в дальнейшем он может столкнуться с множеством проблем из-за растущей напряженности на Ближнем и Среднем Востоке, планируемого перенесения антитеррористических операций в Ирак и прочих осложнений международной обстановки. В Афганистане не приходится ожидать быстрой стабилизации, ибо укрепление роли кабульского правительства требует создания постоянной армии и финансовой помощи.

В отличие от Сайкала, Страхота уверен: «Маловероятно, что США сократят свое вовлечение в Афганистан