– Чем выманить? - разозлился я. - Пивом? Сходи и вымани. Там, кстати, твой Витек копается.

Когда Лешка что-то затевает, он не знает преград. Преодолевает их, как говорит мама, легко и изящно.

Он что-то шепнул водителю. Тот подумал и кивнул.

– Пошли, - скомандовал нам Алешка и спросил меня: - Фонарик у тебя? - Потом протянул таксисту какую-то бумажку: - Сто баксов. За риск. Как договаривались.

Я только рот разинул. А водитель проехал немного вперед, стал разворачиваться и забуксовал в канавке.

– Порядок! - выдохнул Алешка и повернулся к нам: - Растворились!

Мы «растворились» за большим дубом. Ленка уложила Норда, и мы уселись на нем, как на диване. От него разило, как от ларька с моющими и другими химсредствами.

Водитель еще немного побуксовал, вышел из машины, зло хлопнул дверцей и зашагал к яме.

Он что-то стал горячо и жалобно говорить рабочим. До нас долетали обрывки его умоляющей речи:

– Грязища… Развезло… Толканите, ребята… Что вам стоит?

Ребята нехотя согласились и один за другим вылезли из ямы. Пошли к машине.

– Вперед! - скомандовал Алешка.

Норд раньше всех выполнил команду, и мы кулями скатились с него на землю, когда он с готовностью вскочил на свои громадные лапы.

Через секунду мы были в коллекторе, и нас, как старых друзей, радостно приветствовали подземные «муникации» вонью, плеском грязной воды и крысиным писком.

Мы прошли немного вперед, миновали проход в подвал зайцевского дома и свернули в боковую ветвь коллектора, где нас ждал замаскированный микрофон. Здесь мы выбрали местечко почище, Ленка расстелила предусмотрительно захваченный кусок пленки, и мы на него сели, приготовились к тревожному ожиданию.

В подземной тишине журчала бегущая и капала падающая со свода вода, стучали и шлепали лапами неугомонные крысы. Которые все нахальнее приближались к нам. Наконец Норд не выдержал и коротко рыкнул. По коллектору словно прокатился весенний гром. Крысы шарахнулись и где-то затаились. Стало совсем тихо, и в этой тишине до нас донеслись голоса рабочих. Они, наверное, вытолкнули наше такси и вернулись к своим прямым обязанностям.

Мы сидели молча, соблюдая конспирацию. Сначала было тревожно, даже страшновато, но вскоре, особенно после того как Норд пуганул крыс, мы успокоились и даже немного заскучали.

– Терпение, Ватсон, - прошептал Алешка. - Терпение, миссис Хадсон. Скоро вам станет очень весело.

Как в цирке, подумал я. Под куполом. Без сетки. В клетке с голодными львами.

Вдруг Норд поднял голову, насторожил уши. Ленка положила руку ему на холку и прошептала:

– Молчать, Норд. Место.

И мы тоже услышали какие-то тихие звуки. А немного погодя мимо нас, хлюпая сапогами, молча прошли Лисовский и Кислый с чемоданами в руках. И вскоре они затерялись в мутной дали коллектора.

– Давай фонарик, - шепнул мне Алешка. И отдал его Ленке: - Ты все поняла?

Ленка молча кивнула.

– Зарядишь Норда и ждешь сигнала. Пошли, Дим.

– Вы там осторожнее, - сказала Ленка вслед. - Не перепачкайтесь.

Вот уж этого я меньше всего боялся.

Шли мы очень осторожно, чтобы раньше времени не спугнуть жуликов. А потом посмотреть им в глаза и сказать все, что мы о них думаем.

Последние десятки метров до подвала мы крались, как индейцы за скальпами. На цыпочках.

Дверь в подвал была прикрыта. Но не плотно. За ней слышались какая-то возня и напряженные голоса. Мы подобрались к самому входу и одновременно приникли к дверной щели. Моя голова в ней торчала повыше, Алешкина - пониже. Четыре любопытных глаза и четыре настороженных уха.

А картина была интересная.

В потолке зияла круглая дыра, в которой мелькали физиономия Кислого и его жадные руки. Под дырой стояла складная стремянка. Рядом с ней, среди бетонной крошки и обломков, валялся опрокинутый домкрат и лежали раскрытые чемоданы.

Лисовский, стоя на стремянке, принимал от Кислого полиэтиленовые пакеты, набитые разноцветными «блестяшками», спускался на одну-две ступеньки и укладывал их в чемоданы.

– Живей, живей! - шепотом приговаривал он.

Мы, насладившись этим зрелищем, отступили на шаг от двери, переглянулись. И я рывком распахнул дверь.

– Лежать! - завопил Алешка, врываясь в подвал. - Руки за голову!

Лисовский от неожиданности и от испуга грохнулся со стремянки. Кислый выпустил из рук пакет, и на пол хлынул драгоценный водопад из всяких колечек, браслетов и сережек.

Это было незабываемое зрелище!

Ради него стоило, конечно, потрудиться…

– Лиса! - вдруг завопил Кислый. - Это пацаны! Вставай! - И он стал торопливо протискиваться в дырку. - Держи их!

Лисовский, придерживая руками поясницу, медленно поднялся на ноги. В глазах его вместо страха зажглась лютая злоба. Кислый повис на руках, спрыгнул и встал рядом с ним, подхватив с пола увесистый железный лом.

Не сговариваясь, они медленно, угрожающе пошли на нас, оттесняя в дальний угол. А мы медленно пятились, спотыкаясь о куски кирпича и другой хлам. И странно - совсем не было страшно. Было здоровое нормальное чувство злости. Злости на взрослых негодяев, которые жестоко, безжалостно расправляются с беззащитными людьми. Выгоняют их из домов, силой или хитростью отбирают у них последние деньги. Издеваются, оскорбляют. Когда знают, что они сильнее, что отпора им не будет.

Но зато как они трусливы, когда против них - сила!

– Чего приперлись? - сквозь зубы спросил Лисовский. - Чего надо?

– Надо, - спокойно сказал Алешка, - чтобы вы аккуратно разложили все обратно по полочкам. Чтобы вернули дом Зайцевым. Чтобы вежливо и культурно извинились перед ними.

– И выплатили им компенсацию, - добавил я. - А потом добровольно явились в милицию. Чего еще? - спросил я Алешку.

– Еще чтоб сказали: "Мы подлецы и негодяи. Мы больше не будем".

– Все? - усмехнулся Лисовский. - "Мы подлецы и негодяи". Довольны? Тогда я еще скажу. Сейчас мы вычистим этот магазин до донышка и уедем в теплые страны. "И больше не будем". Нам хватит. А вы останетесь здесь. И вас скушают крысы. Живьем.

– Во дурак-то! - искренне изумился Алешка.

Но тут вперед выдвинулся Кислый.

– Замолкни! - и он взмахнул ломом. - А то - вот!

– А то что? - дерзко и насмешливо спросил Алешка. - Под ногти его загонишь?

– По башке дам.

– Только попробуй, - пригрозил я. - Наш отец - полковник милиции. Он вам все ваши головы поотрывает.

– Да ну их, Дим, - сказал Алешка. - Я ща как нашу собаку свистну! Как она им уши надерет!