Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Любимый цвет? – спросила Руби. Макс помолчал.
– Синий, – сказал он, потом подумал несколько секунд. – Любимая телепередача?
Руби свела брови, обдумывая ответ. Потом застенчиво произнесла:
– «Семейство Кардашьян».
– О да, – отозвался Макс, – я больше не могу дружить с тобой.
Руби засмеялась и достала из своего рюкзака учебник. «История татуировок». Я заметила на обложке фото мужчины, чья грудь была расписана черными чернилами. Взглянула на книгу, лежащую у меня на коленях. «Введение в уголовное право».
Мои друзья уселись на диван бок о бок. Руби скрестила ноги и выпрямила спину. Розовая шапка с помпоном обрамляла ее лицо, имевшее форму сердечка, из-под шапки выбивались темные волосы. В последнее время Макс задерживал на ней взгляд дольше обычного.
Джону не нужно было учиться – у него была фотографическая память. Или, по крайней мере, так он утверждал. Они с Халедом, вероятно, играли в видеоигры в общежитии. Джемма предпочитала учиться, сидя рядом с ними: она заявляла, будто в «Гринхаусе» не может сосредоточиться, однако подсознательно делала попытки флиртовать с Джоном. Я гадала, что почувствовал бы Лайам, если б увидел это. Подумала о Руби, но ее, казалось, совершенно не тревожили заигрывания Джеммы с Джоном. Мне кажется, она вообще не рассматривала Джемму как угрозу.
– Следующий вопрос? – напомнил Макс.
Руби откинулась на спинку дивана, мягкая обивка промялась под ее спиной.
– За что ты больше всего благодарен судьбе? – спросила она.
– Вопросы начинают становиться сложными, – заметил Макс. Руби улыбнулась.
– Это значит, что они начинают становиться интересными.
Макс сомкнул обе руки на термокружке с горячим шоколадом.
– За своих родителей.
Лицо Руби на миг дрогнуло, но она справилась с собой прежде, чем Макс заметил это.
– Ах, – чуть насмешливо отозвалась она, – как мило.
– Ты задала вопрос.
– Теперь твоя очередь, – согласилась Руби.
Я листала страницы «Уголовного права», подчеркивая такие термины, как «преднамеренное преступление» и «возмещение урона».
– Где ты хочешь жить после окончания колледжа? – спросил Макс. Их неуемная энергия перетекала в нечто более интимное. Я притворилась, будто поглощена учебой.
Руби покусала губу. Она всегда так делала, когда хотела сосредоточиться. Позже губа покраснеет и начнет облезать.
– Честно говоря – в большом городе, например, в Бостоне, Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. – Она глянула в окно. – Не знаю, как меня угораздило застрять здесь на целых четыре года.
– Я рад, что ты оказалась здесь, – сказал Макс.
Они смотрели друг на друга, пока щеки Руби не сделались пунцово-красными; тогда она уткнулась в свой учебник, просматривая фотографии образцов дикарского искусства и современных татуировок. Если б она начала листать страницы еще быстрее, то порезалась бы краем бумаги. Потом откашлялась.
– Если б ты выбрал основным направлением не подготовку к медицинскому, то что? – спросила она.
– Фотографию, – без малейшего промедления ответил Макс.
– Что? Я никогда не видела тебя с фотоаппаратом. У тебя есть с собой какие-нибудь снимки?
Руби чуть подалась вперед, заинтересовавшись, румянец ушел с ее щек. Это была ее специальность – рассматривать произведения искусства. Для меня все искусство выглядело одинаково неплохо – до тех пор, пока соответствовало моим вкусам. Я загнула уголок страницы, на которой шла речь о ведении следственных процедур.
– Они все остались в студии.
– Но я хочу посмотреть!
– Не надо. Я не настолько хороший фотограф, – возразил Макс.
Я почувствовала, что Руби смотрит на меня, проверяя, не прислушиваюсь ли я к их разговору. Как будто хотела сохранить эту часть их отношений в тайне… Но было уже слишком поздно.
– А что ты снимаешь? – спросила она.
– Пейзажи и людей. Скучно.
Руби засмеялась.
– Прекрати это самоуничижение. Поверить не могу, что я не знала о тебе таких важных вещей!
Макс потер затылок и поерзал на диване.
– Да, на самом деле я не разглашаю это. Просто мне нравится фотографировать.
– Кстати, как твои дела со здоровьем? – поинтересовалась Руби, понизив голос. Макс сглотнул.
– С тревожным расстройством?
– Да.
Он несколько секунд помолчал.
– Не знаю. Когда мне кажется, что стало лучше, ни с того ни с сего вдруг случается приступ. Мама считает, что мне нужно принимать препараты, но я не хочу.
– Почему?
– Потому. Это значит принять для себя, что оно что-то значит. А я предпочту не обращать на это расстройство внимания.
Вид у Руби был задумчивый и даже встревоженный.
– Ты знаешь, откуда берутся твои страхи? Я имею в виду, есть ли что-то, что их провоцирует? У одной из моих подруг в старшей школе случались панические атаки во время эпидемий гриппа, потому что она боялась заболеть.
Когда Руби это сказала, у Макса сменилось настроение; взгляд его стал таким, как будто он сделал что-то не так. Он посмотрел на свой ноутбук, о чем-то размышляя, и наконец ответил:
– Нет, я просто так устроен. Я такой, какой есть.
– Я действительно очень хочу увидеть твои работы, – сказала Руби, снова возвращая разговор к фотографии. – Я намерена охотиться за ними, и ты не сможешь меня остановить.
– Тогда не злись, когда тебя постигнет разочарование, – попробовал пошутить Макс, стараясь развеять мрачную атмосферу. Он был одним из тех, кто не любит неловкие ситуации. Но что-то явно изменилось, и Макс закрыл свой ноутбук и подхватил свою сумку.
– Мне нужно идти, – сказал он.
Руби протянула к нему руку – так близко, что кончики их пальцев едва не соприкасались. Взгляд Макса остановился на ее руке, и мне показалось, что сейчас он положит ладонь поверх запястья Руби, но он не сделал этого. Вместо этого отдернул руку и застегнул свой рюкзак. Я сосредоточилась на книге, но кожей ощущала, что Руби смотрит на меня.
– Малин? – окликнула она.
Я притворилась, будто не слышу.
– Малин! – повторила она, ткнув мою ногу носком ботинка.
– Да? – осведомилась я, вынимая наушники из ушей.
– Ты нас слышала? – спросила она. Я выжидательно смотрела на них, как будто они только что оторвали меня от работы, на которой я была полностью сосредоточена.
– Что?
* * *
На обратном пути до общежития мы проходили мимо факультета искусств. В здании горел свет, и это привлекло внимание Руби.