— Нам налево, правильно, товарищ капитан? — глухо проворчал Игорь Кобзарь. — Если направо, то это к центру.

— Возницкий, готовьте собаку, — подал голос Павел. — Мне кажется, она что-то чувствует.

— Так и есть, товарищ капитан, — ответил младший сержант Возницкий. — Подождите, намордник сниму. Она готова взять след.

Собака зарычала и рванулась вдоль желоба. Кинологу пришлось натянуть поводок. Одобрительно загудели солдаты.

«А ведь правильно мы спустились, — подумал Никольский. — Умница ты, Елка!»

В этом подземелье не чувствовалось время, было сыро, холодно. На отдельных участках не хватало кислорода, в других местах гуляли сквозняки. Угнетало зловоние, от которого некуда было спрятаться. Сочилась вода со стен, люди шлепали по жиже. Каждый звук отзывался эхом в гулком пространстве.

Елка надежно взяла след, рвалась в глубину тоннеля. Возницкому приходилось сдерживать ее порывы.

— Ишь, разогналась, — проворчал какой-то солдат. — Не к добру. Скоро точно потеряет след.

Товарищи шикали на него. Мол, не каркай! Потерять след в этих лабиринтах — полная катастрофа.

Елку прикрывали двое солдат. Собака в этот час, как ни странно, была ценнее людей. Овчарка, глухо ворча, ушла из тоннеля в правое ответвление.

Группа угодила в узкий коридор. Снова кирпичная стена. Обожженная глина пропиталась сыростью, пачкала обмундирование. Вдоль стены тянулась кирпичная отбортовка, о нее немудрено было поломать ноги.

Кому-то не повезло. Солдат ударился коленом, жаловался на жуткий ушиб.

— И что прикажешь делать, герой? — прорычал сержант Малахов. — На ручках тебя понести? Давай я потащу, только не обижайся, когда топить буду!

Но в целом разведчики не роптали. Они привыкли работать в самых сложных условиях.

Потянулась анфилада арочных пролетов, и вдруг яркий свет резанул по глазам. Выход на поверхность! Люди дышали полной грудью.

— Запасайтесь кислородом, братцы, — пробурчал шутник Авдеев. — За щеки откладывайте, в мочевой пузырь, куда угодно. Скоро пригодится.

Перед освещенной зоной разведчики рассредоточились, подкрадывались к ней по одному. Широкий коридор, ступени вверх. Оттуда и пробивался свет.

Наверху все было разворочено, искорежено, торчали огрызки бетонных блоков со стальной арматурой. Наверное, мощная авиабомба проломила здание, разметала подвал, отчего и вскрылся проход в подземелье.

Задерживаться здесь солдаты не стали. Овчарка рвалась дальше по шахте. Впрочем, иногда она начинала нервничать, меняла направление, кружилась на месте, бежала назад, снова металась, пока опять не находила потерянный след.

Объяснение этого факта напрашивалось само собой. Беглецы тоже двигались неуверенно, совались не в те коридоры, меняли курс. Несколько раз солдаты натыкались на свежие окурки, нашли место, где немцы сделали привал. Там валялись бычки, обрывки упаковок от галет и шоколада.

Потом овчарка снова юркнула в боковой коридор. Она уткнулась в очередной обвал, скулила так, словно жаловалась на свою собачью жизнь, выразительно смотрела на людей, окруживших ее.

— Работай, девочка, старайся! — упрашивал ее Возницкий. — Ты ведь наше животное, советское, хотя и порода у тебя какая-то сомнительная.

Солдаты усмехались. Порода Елки действительно вызывала у них вопросы.

— Работать с ней можно, — пошутил все тот же Авдеев. — Но только с разрешения особого отдела.

Остряк тут же получил локтем под ребро и подавился.

Елка двинулась дальше, шмыгнула в какую-то щель. Солдаты возмущенно роптали. Мол, нам сплющиться надо, чтобы тут пройти.

— Немцы же сплющились, — огрызнулся Малахов. — А вам что мешает, бойцы непобедимой Красной армии?

Проход оказался коротким, вывел в коридор, который оборвался черным сферическим гротом. Елка шныряла от стены к стене, нервничала, принюхивалась. По подземелью блуждал рассеянный желтоватый свет.

Подобных местечек солдаты еще не встречали. Это было нечто вроде фойе с дежурным постом. Потолок переходил в стену. В глубину ниши не пролез бы даже карлик.

Грот напоминал сферу, разрезанную пополам. Массивный каменный потолок, кладка явно старинная, выложена заковыристым узором. Деревянный стол, несколько стульев, радиостанция, обросшая толстым слоем пыли, бытовой мусор, лопата в ванне с застывшим цементом.

Люди осматривались, пожимали плечами. В принципе, никто не возражал против незапланированного привала.

— Напоминает предбанник какого-то бункера, нет, командир? — проворчал Еремеев.

— Возможно, — отозвался Павел. — Но я не уверен, что Мендель собрался отсиживаться в бункере. Ему надо поскорее вырваться из города. Лично я на его месте устроился бы на берегу залива, а не в катакомбах. Чем больше времени проходит, тем меньше у него шансов покинуть Кенигсберг.

Овчарка что-то нашла, стала виться кругами, чуть не облизывала стену. При ближайшем рассмотрении обнаружилась низкая металлическая дверь, исписанная ржавыми разводами. Она фактически сливалась со стеной.

В памяти капитана контрразведки СМЕРШ накрепко засела подвальная дверь филиала института «Альтверде». Павел приказал всем отойти. Вдумчивый неспешный рядовой по фамилии Голуб размотал моток алюминиевой проволоки, соорудил на конце что-то вроде крюка, зацепил за край двери.

Никаких взрывных устройств не обнаружилось, но расслабляться не стоило. Бойцы согнулись в три погибели, проникали внутрь, крались дальше. На потолке висели лампы в пыльных плафонах, но электричества не было и в помине.

Поворот направо, каменная лестница со скользкими ступенями, изогнутый коридор. Потом еще одна лестница, на этот раз винтовая. Люди спускались по ней довольно долго, что не могло не вызывать озабоченности.

Короткий тамбур, широкий коридор. Проход налево — и монументальная железная дверь со стальными запорами.

«Может, это и есть один из тех мифических командных пунктов?» — подумал Павел.

Овчарка за дверь не рвалась. Там, похоже, никого не было. А если и притаились какие-то призраки, то в компетенцию контрразведки СМЕРШ не входило выяснение отношений с ними.

Снова ответвления труб, продолжение канализационной системы. Очередной обвал, через который солдаты перебирались долго, не отказывая себе в выразительных комментариях.

За обвалом Павел объявил привал. Бойцы выходили на сухой участок коридора, падали кто куда. Собака выказывала признаки нетерпения, скулила. Люди курили, с наслаждением закрывали глаза.

Похоже, не только они устроили здесь привал. Степенный кряжистый мужик по фамилии Голуб поднял окурок вонючей немецкой сигареты, пристально разглядывал его в свете фонаря, потом начал тщательно обнюхивать, пересиливая брезгливость.

Павел заинтересовался, придвинулся ближе: