За внешнее кольцо обороны подземные ходы, конечно, не выходят. Катакомбы лежат под городом, а не его окрестностями. Если знаешь потайные норы, то там можно отсиживаться месяцами, разумеется, при наличии продуктов питания и всего прочего, необходимого для такого вот автономного плавания.

Но Мендель не может оставаться там месяцами. Завтра в бухте Варген его будет дожидаться английская подводная лодка. Он должен двигаться на запад, к заливу Фришес-Хафф. Если маршрут обозначен на схеме или у него есть надежные проводники, то он уже там. Не исключено, что Мендель движется на ощупь, по наитию. Он ведь не рассчитывал на такой вот экстренный отход, не готовился к нему. Значит, беглец может застрять, заблудиться.

Рыжеволосая женщина молчала.

— Я вижу, что вы не хотите нам помочь, фрау Гартунг, — удрученно вымолвил Павел. — Сожалею, но вы озвучили то, о чем мы и сами догадывались. Сержант, ваши люди готовы?

Сержант Малахов понятливо кивнул. Этот парень был неглуп.

Солдаты вскинули автоматы.

— Да подождите же! — взвизгнула фрау Гартунг. — Я постараюсь помочь вам, но точно не уверена, смогу ли.

Она бормотала о каких-то проблемах канализации полугодичной давности. Тогда авиация союзников вдрызг разнесла насосную станцию и водоочистные сооружения. Канализационные стоки в нескольких районах города вышли на поверхность. Подвал был затоплен. Тогдашнее руководство рвало и метало.

Прибыла команда водопроводчиков. Они не смогли пробиться в канализацию из подвала, поэтому использовали люк, расположенный во дворе соседней кирхи. Старший водопроводчик тогда говорил, что два тоннеля выходят в один и тот же коллектор. В общем-то, без разницы, каким из них воспользоваться.

Малахов все понял по движению глаз капитана. Он махнул паре бойцов, и вся компания бросилась на улицу. Они вернулись через пару минут. Сержант утвердительно кивнул. Этот парень не отличался многословностью.

— За работу! — встрепенулся Никольский. — Возницкий, собака готова? Что вы мнете эту рубашку? Дайте ей понюхать, она обязана взять след. Малахов, выделите двух людей для конвоирования персонала института. Доставить в штаб дивизии и сдать под роспись. Публика важная. Надо смотреть, чтобы никто не сбежал по дороге. Все остальные — к кирхе! Надеюсь, в вашу экипировку входят фонари?

Да, так оно и было.

Люди бежали по обломкам под зычный рев Малахова. Кому еще командовать ими после бесславной гибели лейтенанта Терехова?

— А мы что стоим, глазами хлопаем? — Капитан Никольский повернулся он к своим оперативникам, слегка опешившим от такого напора. — Вас это тоже касается. Вперед, дети подземелья!

Он старался не задумываться о том, какими шансами располагает. Пусть их совсем немного, но надо работать. Очередная неудача с поимкой Менделя никак не пойдет в его актив. Не просто же так полковник Максименко упоминал про звание лейтенанта.

Автоматчики вбегали в пустой двор. Людей, желающих помолиться, в этот час тут не наблюдалось. Кирха возвышалась посреди двора. Серый камень, небольшая прямоугольная башня со шпилем. Высота сооружения не впечатляла.

Солдаты разбегались по двору, брали башню на прицел. Но фашистские пулеметчики и мелюзга из гитлерюгенда, вооруженная фаустпатронами, приказали долго жить.

Плечистый Вахмянин уже выворачивал компактным ломиком чугунную крышку колодца.

— Может, первой пустим туда гранату, товарищ капитан? — предложил какой-то умник.

— Отставить гранату! — отрезал Павел. — Если снова все завалит, будем искать третий колодец, да? Спускаться осторожно, не растягиваться, вперед не вырываться. Фонари включает каждый третий, бережем батарейки. Малахов, ведите своих людей!

Павел хмуро смотрел, как бойцы разведвзвода спускаются в городское нутро по скобам, вмурованным в кирпич. Пропадали грубые, маловыразительные лица, покрытые щетиной. В последние трое суток времени на бритье у солдат не было.

Кряжистый Возницкий на руках спускал в подземелье свою боевую подругу. Овчарка и не думала возмущаться по этому поводу, распахнула пасть, вывалила синий язык и спокойно зевнула.

Павел напоследок осмотрел пустой двор и свесил ноги в люк. Потом он левой рукой схватился за скобу, поднатужился и правой потянул на себя чугунную крышку.

Капитан знал, что под городом раскинулась обширная сеть подземных коммуникаций. Далеко не все они были связаны с канализацией и воздуховодами. Так сложилось исторически.

Под каждым замком, под любой церковью, даже незначительной, под всеми объектами, имеющими историю, столетиями выстраивалась паутина катакомб. Тут были казематы, склады, потом появились бомбоубежища, какие-то засекреченные бункеры на случай ухода войск вермахта под землю.

До такого, слава богу, не дошло. Осада Кенигсберга не затянулась. Лишь отдельным группам немецких военнослужащих удалось скрыться под землей. Никаких засекреченных командных пунктов, зон концентрации войск там, понятное дело, не было. Взрывчаткой, как в Кракове, катакомбы не опутывали. Об этом непременно узнала бы советская разведка. Немцы не хотели взрывать город. Они собирались защищать его до последнего солдата.

Лаз закончился узкой прямоугольной шахтой, горизонтально тянущейся на запад. Страшноватые растрескавшиеся стены, покрытые слизью и зелеными разводами, щербатый пол, залитый бурой жижей. По стенам тянулись трубы, обмотанные изоляционной тканью.

Люди шли молча, пригибали головы, чтобы не зацепить лохмотья, свисающие с потолка.

Павел обогнал нескольких человек. Он спешил в голову колонны.

— Куда ты лезешь, мать твою, поперед батьки! — злобно прошипел рядовой Филимонов, не разобравшийся в ситуации. — Виноват, товарищ капитан! Я думал, что это Бахтияров. Он вечно лезет, куда его не просят.

Где-то впереди ворчала овчарка. Солдаты приглушенно матерились.

Шахта вскоре оборвалась. Группа высыпала в широкий коридор с высоким арочным потолком, выложенным красным кирпичом. Метались огоньки фонарей.

Выругался ефрейтор Вахмянин, угодивший в воду. Он хлюпал ногами, выбирался на сушу. Бойцы рассредоточивались вдоль стен, садились на корточки.

Коридор выходил в тоннель не под прямым углом. Он тянулся с северо-востока на юго-запад, если верить стрелке компаса. Высокий полукруглый потолок, ниши, арочная анфилада.

Трубы изгибались и пропадали в левом ответвлении. Возможно, там тянулся проход к филиалу института. Воздух был спертый, пахло чем-то тухлым.

По центру пола был проложен сравнительно глубокий желоб, заполненный мутной жижей. В него-то и вляпался Вахмянин. Вдоль стен можно было пройти.

По команде капитана все замолчали, затаили дыхание. Только овчарка Елка тихо скулила. Возницкий надел на нее намордник. Присутствия посторонних личностей не ощущалось.