Море также имело свои опасности. Маяков было немного, и кораблекрушения случались довольно часто, а по праву bris, warech или epave сеньору или его держателям принадлежало все, что выбрасывалось на их берега. Один граф Леоне получал этим путем 10 тысяч су годового дохода и любил говорить, что Примельская скала — «самый драгоценный камень в его короне». Окрестные крестьяне, не менее жадные и более наивные, ставили свечи и служили девятины, чтобы Господь послал им хорошие кораблекрушения; уверяют даже, что некоторые «кораблекрушители» не стеснялись разводить огни на береговых скалах или привязывать фонари к рогам коров, чтобы привлечь корабли к подводным камням. Словом, тысячи опасностей грозили купцу и путешественнику, и церковь препоручала их, как больных, ежедневным молитвам христиан.

Осуждение ссуд под проценты; лихоимство. Другим препятствием, тормозившим развитие торговли в XII и XIII вв., было отсутствие кредитных учреждений. Каноническое право без устали боролось против отдачи денег в рост, которую оно осуждало, называя это лихоимством. Тем не менее римское право, снова вошедшее в честь в XII в., в лице Аккурсия и первой Болонской школы поддерживало законность роста. Но церковь удвоила свою энергию: собор 1179 г. отказал нераскаянным лихоимцам в христианском погребении; собор 1240 г. признал их завещания недействительными; собор 1311 г. отдал их в руки инквизиции. В XIV в. это движение увлекло самих романистов, и вторая Болонская школа признала, что ссуды под проценты воспрещаются церковными законами. Итак, заимодавцами могли быть только иноверцы, то есть евреи. То покровительствуемые, то гонимые, никогда не уверенные в завтрашнем дне, преследуемые слепой ненавистью, которая слагалась из религиозной нетерпимости и социальной зависти, запертые в свои гетто, отмеченные, как мишень для народных издевательств, обязательным для них костюмом — рогатым колпаком и желтым кружком на плече, изгоняемые из деревень, исключенные из корпораций, — они находили убежище в торговле деньгами и мстили своим обидчикам, давая им взаймы деньги под неимоверные проценты. Филипп Август позволил им брать 46 на сто; на практике этот процент часто повышался до 60 или 100 на сто. Приводят в пример одного английского аббата, который, заняв 25 ливров, спустя четыре года должен был 840. Ростовщичество было бичом, против которого нуждающиеся плохо защищались; некоторые города, как Дерби и Лейстер, приобрели в виде привилегии право не допускать евреев в свои стены. Между тем короли часто толкали ростовщиков на эту дорогу ради своей собственной выгоды; они делались их сообщниками, налагая на них тяжелую дань. Налог, который взимал с евреев Ричард Львиное Сердце, составлял около тринадцатой доли всех доходов королевства. И когда разоренные евреи заявляли, что не могут платить, он присваивал себе их права, становился на их место и за них преследовал должников- христиан. Поэтому, когда в 1290 г. Эдуард I изгнал их из Англии, то в этом решении видели победу общественного мнения, акт самоотвержения со стороны королевского фиска.

Тем не менее, несмотря на запреты церкви, некоторые христиане начиная с XIII в. пристрастились к денежным делам: это были итальянцы или ломбардцы. Они сумели уклониться от церковных кар: основываясь на римском праве, легисты утверждали, что всякая просрочка в уплате займа наносит ущерб заимодавцу и что последний для предупреждения этой опасности имеет право вписать в вексель пункт о неустойке. Это учение казалось настолько законным, что схоластики должны были допустить его. Пользуясь этой уловкой, итальянские купцы наживались не хуже евреев: они давали деньги взаймы безвозмездно, но взимали в виде вознаграждения за каждую просрочку чудовищные проценты. Рост при таких займах достигал приблизительно 60 на сто в год. Вся Европа была ареной их деятельности. В 1236 г. небольшое число их явились в Англию, называя себя банкирами римской курии, что оберегало их от местных отлучений; король взял их под свое покровительство наравне с евреями и из тех же соображений. Во Франции их жестокость и жадность заставляли население сожалеть об изгнании неверных.

В 1277 г. Филипп Смелый велел арестовать всех итальянцев, но вскоре затем он продал им за полтора миллиона ливров разрешение продолжать их сделки. Точно так же действовал Филипп Красивый. Странный способ искоренять зло посредством извлечения из него выгоды! В XIV в. к ломбардцам и евреям присоединились, взявшись за тот же род торговли, и другие христиане, именно менялы из Кагора; они вели себя немногим лучше и к ним относились не с большим уважением; они грабили и их грабили. Кроме этих крупных лихоимцев в городах и деревнях было еще много других, но они действовали тайно, прикрывая ростовщические условия в своих контрактах безупречной формой. Руанский архиепископ Эд Риго сообщает нам, что подобные преступления совершались и духовными сановниками, между прочим канониками.

Легко угадать последствия таких порядков. Тем не менее не следует преувеличивать влияние церковных запрещений, как это обычно делается, и видеть в них главное препятствие, парализовавшее торговлю в Средние века. Дело в том, что это зло в значительной степени ослаблялось применением коммандита, которое начало распространяться в ту эпоху. Эта операция состояла в том, что капиталист давал взаймы купцу или ремесленнику необходимый основной капитал за право получать часть барыша, причем должник не брал на себя никакой ответственности. Она была разрешена церковью; Фома Аквинский считал ее дозволительной и папа Александр III также, по-видимому, допускал ее, так как приказывал помещать капиталы несовершеннолетних в торговлю, «чтобы они приносили честные барыши». Таким образом, предприятия, рассчитанные на большие промежутки времени, были вполне возможны. В некоторых центрах, где цивилизация стояла на более высоком уровне и среди развитого населения, покровительство, которым пользовался коммандит, оказывалось очень благодетельным. Но в общем запрещения лишали торговлю одного из ее ресурсов.

Расширение торговли в XII и XIII вв. Ко всему этому следует прибавить, что в Европе циркулировало множество разнообразных монет, вследствие чего обмен был очень сложен; что экономическая политика королей часто была весьма плачевна; что право захвата (droit de prise), которым они пользовались в своих разъездах, было узаконенным грабежом; что законы против роскоши, к которым они неразумно прибегали, лишь уменьшали потребление, а вместе с ним и производство. Тем не менее, раз посвященный в тайны торговли, Запад не переставал черпать из этого источника наслаждений и богатств. В XII и XIII вв. общественный порядок все более крепнет, народонаселение увеличивается, сообщение становится легче, цивилизация — утонченнее и от берегов моря достигает отдаленных провинций: преграды падают, и площадь обмена расширяется. Торговля, вначале очень скромная, медленно освобождается от своих оков и в конце Средних веков становится чрезвычайно деятельной.

Главные торговые пути и главные предметы торговли; Средиземное море. Те самые условия, при которых совершался обмен, более распространенный, чем обильный, привели к ограничению количества торговых путей; вместо того чтобы, как в настоящее время, рассеиваться во всех направлениях, благодаря различным системам сообщения, расходящимися лучами от каждого центра производства, обмен шел по нескольким естественным и удобным путям, которые соединяли друг с другом главные промышленные центры и от которых поэтому купцы старались по возможности не уклоняться. Наиболее оживлены были те пути, которые служили для торговых сношений Европы с Востоком. Главной, можно сказать, единственной дорогой этой торговли (потому что дорога по Дунаю, как более дорогая, была почти оставлена) было Средиземное море. Вдоль и поперек его бороздили корабли, плывшие эскадрами, перевозившие паломников и крестоносцев в Св. землю или Египет, направлявшиеся в Александрию за индийскими пряностями; на неисчерпаемых рынках Леванта, у которых уже давно ни один соперник не мог отнять их монополии, в Александрии, в приморских городах, в Константинополе и Трапезунде они закупали также сахар, лекарства вроде алоэ, камфары, лаудана и ревеня, аравийские благовония, ладан, который церковь вынуждена была брать у неверных, краски вроде киновари, индиго, чернильного орешка, сирийские и китайские шелка, золотую и серебряную нитку, малоазиатские и персидские ковры, египетские бумажные материи, индийскую кисею, тирские и дамасские стеклянные изделия, китайский фарфор, цейлонский жемчуг, драгоценные камни, африканскую слоновую кость — словом, все предметы роскоши. Взамен Европа посылала Востоку суконные и шерстяные изделия Италии и Лангедока, особенно знаменитые фландрийские ткани, оружие, вино и масла. Генуэзские и венецианские судохозяева обогащались также и менее благородным путем, именно посредством торговли невольниками. Они отправлялись к берегам Черного моря, покупали красивых юношей и девушек и продавали их египетским мусульманам и даже богатым итальянцам. Однако вывоз европейских продуктов далеко уступал беспрерывному ввозу естественных и промышленных продуктов Востока, и европейские купцы часто расплачивались за купленные ими товары известной суммой звонкой монеты или слитками драгоценных металлов. Это обстоятельство должно было приводить в ужас средневековых государственных людей, потому что количество находившейся в обращении монеты было невелико, и недостаток в ней, увеличиваясь с каждым годом, в XV в. сильно давал себя чувствовать; между тем звонкая монета была в их глазах не только признаком богатства, но и самим богатством. Поэтому они запрещали увозить к неверным драгоценные металлы христиан, но торговые интересы оказались сильнее, и Восток не переставал поглощать европейские деньги.