Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Людовик VI (1108–1137). Он унаследовал от своего отца высокий рост и тучность, которая уже в XII в. доставила ему прозвание Толстого. Он был чувствен и жаден, как Филипп I. Но все современники единодушно восхваляли его мягкость, гуманность, приветливость по отношению ко всякому человеку и особого рода искренность или естественное добродушие, которое они называли его простотой. Эта мягкость характера обнаруживалась особенно в его отношениях к членам семьи. Он был превосходным сыном, и это было тем похвальнее, что его отцом был Филипп I, а мачехой — Бертрада Монфорская. Врожденное благородство заставляло его обычно нападать открыто, презирать хитрость и коварство. Самой заметной чертой этого рыцарского характера, которую Сугерий с явным предпочтением выдвигает вперед в своей истории, была неутомимая энергия, пылкое мужество, иногда даже безрассудная смелость солдата. Действительно, Людовик Толстый был прежде всего воином. Он был всецело поглощен своей военной деятельностью до той минуты, когда, добившись почти полного успеха и ослабленный телесными немощами, счел возможным наконец дать себе отдых, которго раньше никогда не знал. Но и после этого он не переставал воевать до последних лет своей жизни: лишь в 1135 г. он сжег свой последний замок.

Завоевание Французского герцогства. Людовик принялся за это трудное дело в 1100 г., тотчас после того, как был облечен королевской властью. С первых же шагов он зарекомендовал себя не как защитник королевских интересов, миссия которого — охранять права монархии от хищений и бесчинств феодалов, а как покровитель слабых и угнетенных, и в особенности как мститель за клириков и монахов, ограбленных светскими владельцами. Эту роль верховного судьи и охранителя церковного имущества Капетинги теоретически присваивали себе постоянно, с первой минуты своего воцарения. Но Людовик Толстый чаще и с большей настойчивостью, чем кто-либо из его предшественников, провозглашал во вступлениях к своим грамотам, что короли должны защищать угнетаемую церковь. Ту же мысль повторяет и Сугерий на каждой странице своей истории. Он не находит достаточно сильных выражений для похвалы тому, кто первый сумел исполнить долг короля и подвергнуть гонителей духовенства каре, соответствующей их беззакониям.

Действительно, почти все походы Людовика Толстого были предприняты с целью удовлетворить жалобы какого-нибудь епископа или аббата. Нужно отдать честь одушевлявшим его рыцарским чувствам, которые делали его покровителем всех слабых; но не следует забывать и того, что интересы королевской власти здесь в большей степени совпадали с интересами церкви. Значительная часть земель, которыми владели капитулы и монастыри Иль-де-Франса, составляла собственность короля. Епископы и аббаты пополняли недостаточные государственные доходы и поставляли солдат в королевскую армию. Защищая земли и доходы церкви против феодалов, Людовик преследовал лишь самые настойчивые интересы своей власти и своей казны. Он боролся за свое собственное благо.

Труд, который он взял на себя, был тем тяжелее, что иль-де-франсским феодалам не раз удавалось вступать в союз с самыми опасными врагами династии, графом Блуаским, Тибо IV и английским королем Генрихом I. К этому нужно еще прибавить, что некоторые из них были страшны своей смелостью и энергией во зле и могли навести ужас на судью менее неустрашимого, чем сын Филиппа I. Известно, как вели себя эти враги церкви и короля. Прийти с лошадьми и охотничьими собаками в аббатство или монастырь для ночлега и обеда, отнять у монастырских крестьян вино, хлеб и скот, обобрать купцов, едущих на ярмарку, — таков был их образ жизни изо дня в день. Но некоторые из них занимались грабежом так беззастенчиво и в таких необыкновенных размерах, что потомство никогда не забудет их имен. Достаточно упомянуть о Гуго де Пюизе, этом типе барона-опустошителя, и о Томасе де Марле, злодее высшего сорта, олицетворявшем собой самые гнусные преступления феодального порядка.

Ко времени Монморансийского похода, которым начался ряд этих военных экспедиций, продолжавшихся затем в течение 35 лет (1101–1135), главные группы поместий или превотств, из которых состоял королевский домен, распределялись неравными участками по 12 современным департаментам[1]. Каждая из них имела своим центром епископский город или укрепленное местечко, подчиненное праву постоя, где находился или королевский дворец, или замок, или башня, занятая гарнизоном короля. Такими центрами были Париж, Мант, Дрё, Этамп, Орлеан, Бурж, Санс, Мелён, Бове, Санлис, Нойон, Компьен, Суассон, Лан, Перонн, Монтрейль. Некоторые города, как Амьен, Реймс, Шалон-на-Марне, Шартр, Арра, Тур (Chateauneuf), могли считаться королевскими городами в том смысле, что тесные узы, соединявшие их епископов или аббатов с короной, позволяли королю жить там и осуществлять некоторые права. Поэтому многочисленные военные экспедиции Людовика Толстого имели целью то обеспечение беспрепятственного сообщения между этими пунктами, то усиление королевской или епископской власти путем ослабления власти виконтов и кастелянов, то избавление церковных поселений от хищений соседних сеньоров. Правда, королю не всегда приходилось прибегать к военным действиям: часто простой угрозы, вызова на суд, предъявления иска в королевский суд было достаточно, чтобы заставить притеснителей покориться. Но в какой бы форме ни проявлялось влияние Людовика Толстого, можно сказать, что не было ни одного королевского или епископского города, который не испытал бы на себе благодетельных последствий его деятельности.

От одного конца капетингских владений до другого, от долины верхней Оазы до истоков Индра, где только угрожала опасность тесно связанным между собой интересам королевской власти и церкви, Людовик являлся с оружием в руках, готовый уничтожить притоны феодалов и положить конец страданиям народа. Такая деятельность естественно возбуждала удивление в современниках, особенно в духовенстве, которому она приносила такую большую выгоду. Поэтому нельзя отрицать значения военных успехов, достигнутых сыном Филиппа I. Его старания усмирить мелких феодалов прежнего герцогства Французского увенчались двойным успехом, моральным и материальным. Первый выразился в том, что он возвысил достоинство короля, дискредитированное раньше во мнении как знати, так и народа. Материальный успех состоял в том, что он положил начало восстановлению той территориальной основы, на которой его династия возводила понемногу великое здание объединения Франции.

Людовик VI и крупные феодалы. Людовик Толстый, кажется, меньше всех остальных Капетингов вмешивался в дела крупной аристократии. Тем не менее его отношения к областным династиям заслуживают внимания со стороны историка. Некоторые из этих княжеств благодаря поддержке, которую они неизменно оказывали царствующему дому, или, наоборот, благодаря беспрестанным враждебным действиям против него, имели большое влияние на жизнь короля и на характер его политики.