– Это в марте-то большая тусовка? – Айрис подумала, что вряд ли.

– А «Битва оркестров» – это что, по-твоему? Молодежь и лабухи повсюду. У нас было не протолкнуться.

– Когда это было?

– За пару дней до того, как… ну, ты понимаешь, – сказала Линда.

«Была ли в этой толпе Джина Дженкс?» – подумала Айрис.

– А сколько групп участвовало?

– Семь, может, восемь. Шуму наверняка было на весь район. Я только рада, что при этом не присутствовала.

– Так тебя там не было? – Айрис попыталась скрыть свое разочарование.

– У мамы была, в Испании. – Лицо Линды вдруг помрачнело. – Уэйн сказал, что я бросила его на произвол судьбы и что в следующий раз придется мне остаться и помогать, а не то…

Айрис прекрасно представляла, что понимается под «а не то».

– А ты не знаешь, была здесь Джина Дженкс в тот вечер?

– Айрис Палмер, – произнесла Линда с визгливым смехом, – ты сейчас похожа на коппера!

«А всем известно, что ты не общаешься с копперами», – добавила про себя Айрис, выдавливая ухмылку, от которой заболели щеки.

– Она не выходила покурить или не ушла с каким-нибудь парнем?

То ли дело было в ее тоне, то ли вопрос прозвучал слишком уж настойчиво, Айрис так и не поняла, но в голосе Линды вдруг прорезались звенящие нервозные нотки.

– Все, что Уэйн мне сказал, это что Джине Дженкс действительно понравилась музыка.

В Лас-Вегасе было девять утра, когда Джексон дозвонился до Акселя Гонзалеса – человека, который буквально источал радушие и чисто американскую готовность помочь.

– Не сочтите за каламбур, но если вы прольете на все это какой-то свет, я буду вам очень признателен, – сказал Мэтт, вкратце описав деяния Неона.

– Итак, что у вас есть?

Джексон пробежался по деталям расследования. Гонзалес только раз перебил его, когда Джексон описывал, как его самого обвинили в том, что он скопировал почерк убийцы, чтобы убить свою жену. «Ни хрена себе», – только и сказал тот. Потом Мэтт рассказал ему, как обнаружил дарственную надпись в книге.

– Лас-Вегас, говорите? – переспросил Гонзалес.

– Я думаю, наш убийца бывал там.

– Вместе с еще тридцатью миллионами других туристов, которые прибывают к нам каждый год. С равным успехом убийца мог купить эту книгу на «Амазоне»[32].

– А где еще он мог изучить свое ремесло? Мы вроде уже проверили все возможные варианты на своей стороне Атлантики.

– В Интернете сейчас можно научиться, как сделать бомбу на собственной кухне… Может, он практиковался у себя дома.

– То есть моя версия вас не устраивает?

– Я в этом не убежден, вот и всё. Вы показывали книгу криминалистам?

– Ее как раз в этот момент изучают.

Джексон рассказал про стертые карандашные отметины под надписью.

– Похоже, что этот парень бросает вам вызов. Говорит: «Приди и возьми меня».

– Он хочет, чтобы его поймали?!

– Подсознательно – не исключено, но вовсе не обязательно. Просто этот гаденыш хочет, чтобы вы играли по его правилам.

«Или чтобы я прочитал его историю, по словам Арло Найта», – подумал Джексон.

– А что, если я не стану?

– Некоторые убийцы остывают и ложатся на дно, – сказал Гонзалес.

Мэтт скривился. Позволить Неону ускользнуть – не вариант. И ему все больше казалось, что это не особо привлекательный вариант развития событий и для самого Неона.

– Или же он убьет еще раз, чтобы привлечь ваше внимание, – продолжал Гонзалес.

Не к этому ли смерть Базвелла? Джексон напомнил себе, что результаты вскрытия пока не готовы, но трудно оставаться объективным, когда Неон прочно обосновался во всех твоих мыслях.

– Похоже, я в обоих случаях в проигрыше.

– Расскажите мне про удавки, – попросил Гонзалес. – Говорите, они были кожаные?

– Если верить эксперту.

– Кожа – натуральный продукт. Часто кожа оставляет индивидуальные отметины. Мой отец работал в Техасе. Это скотоводческий край, – добавил Гонзалес, словно объясняя, откуда у него такие специальные познания. – Насколько я понимаю, никаких подходящих для идентификации следов на жертвах не имеется?

– Никаких, за исключением того, что он правша, как мы считаем.

– Стопроцентно ясно одно.

– Что именно?

– Он где-то и в этом деле практиковался. Вряд ли ему хотелось показывать вам свои ранние работы.

Интересное замечание.

– Как любой художник, который показывает публике лишь свои лучшие достижения?

– Что-то типа того, – отозвался Гонзалес. – Вам нужно найти эти его «пробы пера», неудавшиеся попытки убийства – те случаи, в которых он обломался.

– Что опять возвращает меня обратно в Лас-Вегас.

– Вы действительно считаете, что этот сукин сын начинал здесь?

– Такое ведь вполне возможно, не так ли?

– «Возможно» – это не то же самое, что факт, – возразил Гонзалес. – Есть какие-то мысли насчет его возраста?

Первоначально Джексон предполагал, что Неону где-то от двадцати пяти до сорока пяти. После разговора с Уиверс и Найтом он был вынужден пересмотреть это мнение, склоняясь ближе к собственному возрасту.

– Где-то от тридцати пяти до сорока. Вы не могли бы просмотреть архивы за последние пятнадцать или двенадцать лет и поискать нераскрытые убийства – или неудавшиеся попытки убийств, – в которых нападавший пытался душить женщин удавкой?

В трубке наступила тишина. Он представил, как Гонзалес надувает щеки, чешет за ухом, качает головой. Совет – это одно. А копаться в архивах ради расследования, к которому не имеешь ни малейшего отношения, – совсем другое.

– Это официальный запрос?

Джексон замешкался с ответом.

– Неофициальный, – выдавил он наконец.

Тишина.

– Я действительно думаю, что будет толк, – просительно добавил Мэтт.

Пауза, которая, казалось, растянулась на целую вечность, подсказывала ему, что, хоть он и старался изо всех сил, лучше ему больше не отнимать время у этого человека.

– Скажем так, я гляну, – прорезался наконец Гонзалес. – Но не слишком тщательно. Давайте посмотрим, может, что-нибудь и вытряхнется.

Это было больше, чем Джексон даже смел надеяться.