не отошла. Однако знакомая волна опалила низ живота, когда Игнат по-варварски рванул полы рубашки в стороны. Некоторые пуговицы стойко выдержали этот натиск, но парня это не остановило. Он второй раз дёрнул, вырывая уцелевшие пуговицы с мясом. Стянул с меня рубашку и лифчик, который ловко расстегнул.

— Проваливай, — очнулась я и попыталась его отпихнуть, но парень только усмехнулся.

Склонился и прикусил сосочек. Я охнула и вцепилась пальцами в край раковины.

— Хрена с два я уйду. Хрена с два я тебя отпущу. Моя, — зарычал, отправляя в кучу белья шорты.

Подхватил на руки под попу и шагнул в душевую кабинку. Включил напор воды, из-за чего я поёжилась. Волосы мигом намокли и прилипли к спине и вискам.

— Пусти меня, — потребовала, не пытаясь даже ногами обхватить бёдра парня и болтаясь в его руках безвольной куклой.

— Нет, — зарычал и подтянул меня выше. — Больше не отпущу. Ты сама доказала, что мы не друзья.

— Да, — сделала вид, что сдалась. — Ты прав.

Только на сегодня. Ведь уже завтра я уеду. Плевать. Слишком горькими были его слова. Настолько горькими, что сейчас я даже не могу поверить в то, что слышу.

Игнат лихорадочно целует моё лицо. Я всё же закидываю ноги на его бёдра и руками обвиваю шею. Мне плевать на то, что поза совершенно бесстыдная. Сейчас я позволяю себе забыть обо всём на свете. Об обиде, о боли, об унизительных словах, о том, как видела его руки на теле другой. Сейчас всё отходит на второй план. Об этом я вспомню уже завтра, когда буду в другом городе. Позволю себе в очередной раз поверить в эту сказку.

Кладу голову на плечо Игната и замираю, прислушиваясь к шуму воды и частому дыханию Игната, который вновь сжимает мою попу огромными ладонями и шепчет сипло в висок:

— Моя. Не смогу отпустить. Прости за всё.

Я молчу. Потому что не желаю врать. Потому что знаю, что мне нужно время, чтобы простить. Потому что я не готова так просто сдаться. Не знаю, как называется то чувство, что взыграло во мне, но мне хочется, чтобы теперь он за мной побегал. Чтобы он испытал всю ту гамму чувств, что изо дня в день разрывала меня на части. Чтобы ревновал, чтобы чувствовал безысходность, чтобы не имел возможности коснуться.

— Снежинка, — целует плечо, после чего вновь насаживает на себя.

Стон выходит слаженным. Он отражается эхом от стен. Оказалось, что возбуждение ни капли не улеглось. Вновь от желания снесло крышу.

— Моя Снежинка, — шепчет в висок, толкаясь всё быстрее.

Я только глубже зарываюсь лицом в его плечо, прикусывая кожу от переизбытка чувств. Мне хорошо. Мне нереально хорошо. Тело парит. Взлетает ввысь и дрожит от новой волны крышесносного оргазма. Снова хорошо. Снова остро. Снова больно.

Игнат убирает руки с попы, чтобы мыльными руками коснуться спины и начать нежно водить по коже. Я лбом вжимаюсь в плечо и тихо плачу, надеясь, что мои слёзы на своих плечах, он примет на воду. Я прощаюсь с ним, не говоря при этом ни слова.

Парень тщательно вымывает меня, смывает следы нашей страсти с бёдер, касаясь осторожно и нежно. После чего заворачивает в два полотенца и несёт в комнату. Вытирает тщательно, опустив на кровать, а после достаёт из шкафа футболку и трусики. Одевает меня, ладонями лаская кожу, то и дело оставляя на ней поцелуи. После чего опускается рядом, натянув лишь боксёры. Притягивает к себе, заключает в объятия и губами прижимается ко лбу, шумно дыша и шевеля дыханием волосы.

— Я такой идиот, Снежинка. Такой идиот… но повёрнутый на тебе…

Я жмурю глаза, чтобы не зарыдать, и делаю вид, что уснула. А он будто добить меня решил, лизнул щёку, продолжил шептать:

— Моя вкусная девочка. Я кретин. Я не знаю, что мне сделать, чтобы загладить свою вину…

Я не позволяю себе заснуть. Терпеливо дожидаюсь, когда дыхание парня станет ровным. Но как только шевелюсь, руки на талии сжимаются, а сонный голос спрашивает:

— Куда ты?

— В туалет, — вру.

Руки тут же разжимаются, а Игнат переворачивается на другой бок. Достаю из шкафа некоторые вещи, которые пригодятся на первое время, и закидываю в рюкзак. Беру ноутбук, зарядку для телефона и деньги из шкатулки. Бросаю взгляд на спящего парня, и выхожу из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Я понимаю, что ехать ночью неразумно. Знаю, что совсем не собрала вещи и что мне некуда ехать и негде остановиться.

Но я приняла окончательное решение уехать. Поэтому покинув квартиру, набираю тётю Наташу. Отчего-то я знаю, что именно она мне поможет.

Глава 17

Игнат

Просыпаюсь резко, будто от толчка. С трудом открыв глаза, уставился на знакомые светлые занавески. Повернулся на другой бок, чуть улыбаясь и не обращая внимания на то, что лицо болит после хорошо поставленного удара Глеба. И тут же сел, выругавшись себе под нос. Соседняя подушка пустовала. Нашёл на полу свои джинсы и носки и быстро натянул на себя. Зашёл в ванную комнату за толстовкой. Взгляд зацепился за стакан у зеркала, который был пуст. Там всегда стоит зубная щётка малышки. Малышка… Смакую это слово. Моей Снежинке оно подходит идеально. Она вся крохотная, будто куколка. Такая хрупкая, что я всегда трясся над ней, толком не осознавая своих чувств.

В коридоре, прежде чем пойти на кухню, кинул взгляд на предбанник, где стояли сиротливо мои ботинки. С щелчком приходит осознание, что Снежана ушла из дома. На крючке нет её зимнего пуховика. Как и обуви на пороге. Вернулся в комнату, чтобы обнаружить, что ноутбук она забрала. Куда она могла уйти? К Тохе? К Глебу?

Дрожащими руками пытаюсь нашарить в карманах телефон, от накрывшего меня с головой отчаяния забыв, что я его разбил к чертям собачьим в мастерской. Бл*! Понимаю, что в таком нервном состоянии ничего не решу. Опускаюсь на кровать и обхватываю голову руками. Куда Снежинка могла поехать? К кому-то из пацанов из мастерской. Но какого хрена она сбежала? Что я снова сделал не так? Где я снова налажал? Чем я её вновь обидел?

Сотни вопросов гудят в голове. Хватаю подушку, на которой спала Снежана, и подношу к лицу. Утыкаюсь носом и дышу запахом девчонки, на которой я повёрнут. Я признаю, что я