Кейнс считал, что инвестиции становятся достаточными для обеспечения полной занятости только тогда, когда нерациональное начало[65]– «внутренняя потребность действовать, а не бездействовать», как он это определял, – потенциальных инвесторов стимулируется новыми технологиями, финансовой эйфорией или другими нетипичными явлениями. Нормальное состояние дел, по его мнению, наблюдается в случаях, когда инвестиции равны сбережениям на уровне платежеспособного спроса (который на самом деле подкреплен покупательной способностью), чего недостаточно для поддержки полной занятости. По утверждению Кейнса, для достижения полной занятости правительство должно активно использовать свои расходы, чтобы поддерживать уровень спроса{65}.

Распространенность неопределенности в кейнсианской экономике означает, что деньги – не просто единица учета или удобное средство обмена, как полагала классическая (и неоклассическая) школа, а средство для обеспечения ликвидности (или средств для быстрого изменения чьего-либо финансового положения) в нестабильном мире.

С учетом этого финансовый рынок представляет собой не просто источник денег для инвестиций, но и место для заработка денег путем игры на расхождениях во мнении людей о доходности одних и тех же инвестиционных проектов – иными словами, место для спекуляций. На этом рынке условия покупки и продажи актива определяются по большей части не окончательной прибылью, которую он принесет, а ожиданиями от будущего – и, что еще важнее, ожиданиями относительно того, чего станут ожидать другие люди, или, по словам Кейнса, «средним мнением о среднем мнении». Это, как считал экономист, нередко становится основой для стадного поведения, которое часто наблюдается на финансовом рынке и делает его склонным к приступам финансовых спекуляций, бумам и в конечном счете спаду{66}.

Исходя из такого анализа Кейнс, как известно, предостерегал об опасности, которую потенциально представляет финансовая система, ориентированная на спекулятивные сделки: «Спекулянты не могут причинить вреда, как пузыри в устойчивом потоке предприятия. Но положение становится серьезным, когда предприятие оказывается пузырем в водовороте спекуляции. Когда капитальное развитие страны становится побочным продуктом деятельности казино, работа, скорее всего, будет сделана плохо». Кейнс наверняка знал это, потому что сам был очень успешным финансовым спекулянтом и накопил изрядно средств – более 10 миллионов фунтов стерлингов (или 15 миллионов долларов) в пересчете на современные деньги – это то, что осталось у него после очень щедрых пожертвований на благотворительность{67}.

Кейнсианская школа создала экономическую теорию, которая больше подходила для развитой капиталистической экономики в XX веке, чем теория классической или неоклассической школ. Кейнсианская макроэкономическая теория строится на признании того факта, что структурное разделение вкладчиков и инвесторов, возникшее в конце XIX века, уравняло сбережения и инвестиции и, следовательно, усложнило возможность достижения полной занятости.

Кроме того, кейнсианская школа справедливо подчеркивает ключевую роль финансов в современном капитализме. Классическая школа не уделяла большого внимания финансовым отношениям, поскольку развивалась во времена, когда финансовый рынок был примитивным. Неоклассическая теория появилась в мире, уже достаточно похожем на тот, в каком жил Кейнс, но, учитывая ее нежелание признать неопределенность, деньги не имели в ней большого значения. В отличие от этих школ, в кейнсианской теории финансовые отношения играют ключевую роль, поэтому она оказалась очень полезна для нас, потому что, в частности, позволила понять такие события, как Великая депрессия 1929-го и мировой финансовый кризис 2008 года.

Кейнсианскую школу можно критиковать за то, что она уделяла слишком много внимания краткосрочным вопросам – это нашло отражение в знаменитой остроте Кейнса о том, что «в долгосрочной перспективе мы все мертвы». Кейнс был абсолютно прав, когда подчеркивал, что мы не можем управлять экономической политикой в надежде на то, что в долгосрочной перспективе «фундаментальные» силы, такие как технологии и демография, так или иначе все приведут в порядок, о чем часто говорили экономисты классической школы. Тем не менее нацеленность на краткосрочные макроэкономические переменные сделали кейнсианскую школу достаточно слабой с точки зрения объяснения долгосрочных вопросов, таких как технический прогресс и институциональные изменения{68}.

Люди – это продукт собственного общества, даже если они способны изменить его правила.

В конце XIX века группа американских экономистов поставила под сомнение учения доминирующих в то время классической и неоклассической школ из-за приуменьшения или даже игнорирования ими социальной природы людей, то есть того факта, что они продукт своего общества. Эти экономисты утверждали, что мы должны проанализировать институты, или социальные правила, оказывающие влияние на людей и даже формирующие их. Эта группа известна под названием старой институциональной школы, или институционализма, в противоположность появившейся в 1980-х годах новой институциональной школе, или неоинституционализму.