Другим церковным деятелем, имя которого, говоря об Оптиной пустыни, необходимо упомянуть, был Московский митрополит Платон (Левшин; 1737–1812). Наблюдая за современной ему монастырской жизнью, митрополит пришел к выводу, что воссоздание монастырей необходимо поручать лишь монахам-подвижникам, для которых аскетизм – не пустой звук. В 1796 г., посетив пустынь, митрополит Платон, в ведении которого до 1799 г. она находилась, «признал место сие для пустынно-общежительства весьма удобным»[309]. Настоятелю Песношского монастыря Макарию было поручено наблюдение за Оптиной. Он назначил туда в качестве строителя иеромонаха Иосифа, вскоре сменив его другим иеромонахом – Авраамием. Деятельный строитель в первое время испытывал массу проблем: местные жители нещадно грабили монастырь (воровали лес, в монастырских «дачах» ловили рыбу, угоняли лошадей и т. д.)[310]. Тем не менее монастырь рос и развивался, к 20-м годам XIX в. оказавшись наиболее благоустроенным в Калужской епархии[311]. Именно отец Авраамий ввел в обители новый порядок нестяжательной жизни, первым подавая в этом пример и требуя от братии точного исполнения своих распоряжений. Разумеется, сама пустынь выступала как собственник, «стяжатель имения», но личное обогащение монахов за счет ее имуществ строго пресекалось, равно как не допускалось и самостоятельное, «отдельное» житие иноков.

В первой четверти XIX в. в пустыни сменилось всего три настоятеля. На место скончавшегося в январе 1817 г. отца Авраамия был поставлен иеромонах Маркелл (первый настоятель, избранный из числа братства Оптиной); а уже через два года его сменил игумен Даниил (1819–1826). При отце Данииле, ранее проходившем послушание в качестве эконома Калужского архиерейского дома, в Оптину и пришел инок Моисей (в миру Тимофей Путилов; 15.01.1782–16.06.1862).

Исследователи давно подметили, что «в самом факте восстановления Оптиной пустыни обращает на себя внимание то, что оно идет не из нее самой, а со (из. – С. Ф.) вне». При этом важно то, что указанная для Оптиной особенность составляла «характеристическую черту в истории восстановления многих (большинства) русских обителей 18 и 19 вв.»[312]. Своих сил у монастырей, переживших начальный период Синодальной эпохи, не было. Инициатором восстановления обителей, их финансистом могла стать лишь высшая власть, т. е. Св. Синод и ее «Верховный ктитор» – монарх. С конца XVIII в. так и было. К примеру, 18 декабря 1797 г. Павел I даровал Оптиной пустыни, в числе других обителей, «милостивое подаяние» – 300 руб. ежегодно. Пустыни отдали мукомольную мельницу на реке Сосенной и пруд для рыбной ловли. И хотя материальное благополучие Оптиной в то время было неудовлетворительным[313], рубеж XVIII и XIX столетий, думается, всё-таки можно назвать переломным, – с тех пор доходы монастыря год от года росли, росла и его известность.

И первое, и второе обстоятельства непосредственно связаны с деятельностью епископа Калужского Филарета (в миру Федора Георгиевича Амфитеатрова; 1779–1857) и уже упоминавшегося иеромонаха Моисея (Путилова). Именно епископ Филарет, в дальнейшем ставший митрополитом Киевским (с 1837 г.), направил инока Моисея в Оптину и, будучи глубоким знатоком и почитателем монастырского жития, активно содействовал религиозному возрождению пустыни. Один из наиболее ярких архиереев эпохи Николая I, епископ Филарет, как и большинство русских епископов, был выходцем из семьи священника. Он получил традиционное для своего сословия образование, в 1797 г. окончив Орловско-Севскую духовную семинарию. Будучи с юности «монахолюбом», будущий святитель уже в 19-летнем возрасте (в 1798 г.) принял монашеский постриг и в 1799 г. был рукоположен во иеромонаха. Его духовная карьера – карьера преимущественно «ученого монаха»: он преподавал поэзию и греческий язык, состоял префектом (инспектором) и ректором духовных семинарий (с 1802 г. – Севской, с 1804 г. – Уфимской, с 1810 г. – Тобольской). Одновременно с учебно-административной деятельностью нес послушание в качестве настоятеля различных монастырей, в 1813 г. получив назначение в Волоколамский Иосифов монастырь Московской епархии. Очевидно, уже тогда духовное начальство обратило внимание на спокойного, не стремившегося к архиерейству, ученого архимандрита. В феврале 1814 г. архимандрит Филарет был на короткий срок переведен инспектором Санкт-Петербургской духовной академии, в августе того же года получил степень доктора богословия и был переведен на должность инспектора в Московскую духовную академию, 16 марта 1816 г. став ее ректором. Всё говорило за то, что вскоре архимандрит Филарет будет хиротонисан во епископа. Это произошло 1 июля 1819 г., когда бывший ректор академии и (с 1817 г.) управляющий Воскресенским монастырем («Новый Иерусалим») получил назначение на Калужскую кафедру.

Оказавшись Калужским епископом, владыка Филарет сразу же обратил особое внимание на Оптину пустынь, расцвет которой, по мнению исследователей, как раз и начался с его вступления на кафедру[314]. «Более практик, чем теоретик», «выразитель идеи православия и монашества более в жизни, нежели в литературной деятельности»[315], епископ Филарет всегда интересовался «безмолвной пустынной монашеской жизнью», аскетическими опытами, любил беседовать со схимниками. Знал он и учеников прп. Паисия Величковского. Неслучайно, желая обеспечить духовный рост Оптиной, епископ Филарет решил основать при ней скит с более строгим «уставом и с меньшей регламентацией жизни инока и потому с большими средствами для его самовоспитания и с большими удобствами для его руководства со стороны старца». Скит мог стать «хорошим средством для воспитания иноков на строгих началах монашеской жизни»[316].

Создание скита могло быть успешным лишь в случае правильного выбора его строителя. Понимая это, в 1820 г. епископ Филарет обратился к опытным старцам, знавшим, что такое отшельническая жизнь и понимавшим преследуемые им цели. Этими старцами были отшельники, жившие в лесах Смоленской губернии, в 40 километрах от города Рославля. Рославльских «пустыннолюбцев» епископ и решил привлечь для обустройства скита, в котором одним из иноков был Моисей (Путилов). Вскоре, в конце 1820 г., отец Моисей, по делам своей обители ездивший в Москву, впервые посетил Оптину пустынь, где игумен Даниил и познакомил его с епископом Филаретом. Владыка предложил отцу Моисею вместе с братиями переехать в Оптину и заняться обустройством скита. Почему это предложение было сделано именно ему, что побудило епископа Филарета поверить в возможности 38-летнего отшельника, к тому времени еще не постриженного в мантию и не рукоположенного в священный сан, создать новое, неведомое еще в Оптиной скитское монашеское общежитие? Ответить на эти вопросы можно после краткого знакомства с основными вехами биографии Моисея (Путилова).

Будущий скитоначальник и настоятель Оптиной пустыни родился в купеческой семье Путиловых, в Москве. Уже в детстве он отличался глубокой религиозностью, во всем следуя советам наместника Московского Новоспасского монастыря отца Александра. В 1805 г., оставив родителей, с братом Ионой он удалился в Саровскую пустынь. Есть легенда, что в Саров его направила старица Досифея[317], которую считали оставившей мир ради духовных подвигов дочерью императрицы Елизаветы Петровны – княжной Таракановой[318]. Старица и познакомила братьев с настоятелем Новоспасского монастыря и близким ему по