— Верно, — кивнул Альберт, — только вот система ваша деградирует до того, что прилепит и ей какую-нибудь шкалу.

— Возможно, — согласился Вася.

— Скажите, — Альберт откинулся на спинку и вновь закурил, — по вашему цель оправдывает средства?

— Смотря какая цель, — Вася заёрзал на стуле, — да и средства бывают разные.

— Самая банальная, разбогатеть… Конечно, данное понятие различно для разных слоёв населения, но всё равно есть некая граница между богатством и контролем над людьми, что считается следующим этапом безрассудства.

— Возможно и оправдывает, — вздохнул Вася, — я бы не нажал на курок, если для богатства пришлось кого-то убить, но так же не снимаю с себя ответственности за обнищание народа, которого от действий власти померло куда как больше.

— Что ж, понимание этого уже радует, — кивнул падре, — но только, я вижу, делать вы с этим ничего не собираетесь, так что партию можно заканчивать. Помогайте зарубежным партнёрам, пока время есть.

В несколько молчаливых ходов Вася проиграл. Такое чувство, что Альберт играл с ним в кошки мышки.

Глава 48

Али открыл глаза. Слёзы катились по его лицу непрерывным потоком. Он видел кошмар, в котором война вновь его настигла. Вновь кровь окропила пески времени и жизнь остановилась на его родине.

Но солнце за окном светило, а на карнизе сидели голуби. Вместо взрывов тихая спокойная музыка, вместо воплей смех и радость. Али почувствовал боль и терзание всего мира и собственную двуличность. Его родина горела в огне снарядов выпущенных страной, в которой он сейчас пребывал, люди, одобрившие экспансию, встречались на улицах и в магазинах, смотрели ему в глаза и смеялись без зазрения совести. Но яблоко с железной оболочкой оказалось гнилым изнутри. Разврат на каждом шагу, отсутствие института семьи и, самое главное, отрицание Всевышнего и его власти в мире.

Он спустился в забегаловку на первом этаже. К его удивлению, Альберт и Дима ели курицу с макаронами, запивая клюквенным морсом. Альберт был одет в синий деловой костюм, а на Диме были штаны цвета хаки, синие шлёпанцы и красно-жёлтая мятая рубашка с длинным воротником. Будто по команде, они одновременно повернулись к Али и горячо поприветствовали, когда тот ещё стоял в дверях. Али улыбнулся и кивнул в ответ, затем заказал кружку молока, сдобную булочку, и подсел к ребятам.

— Мы тут обсуждаем теорию дзен-пофигизма, — сказал Дима, отрезая сочный кусок курицы, — не правда ли, удивительная ложь во спасение, какой пряный наркотик и какое приятное заблуждение.

— Али, какой смысл жить последним днём? — спросил Альберт, — жить ради удовольствий, причём зачастую глупых и низменных.

— Мир наполнен заблудшими душами, — вздохнул Али, — хорошо, что есть люди, способные наставить на путь, способные показать истинную суть вещей.

— Но чем ты докажешь, что твоя правда правильнее их мировоззрения? — ухмыльнулся Дима.

— Потому что это не моя правда, а правда Всевышнего, — ответил Али, — а как мы знаем, ни один человек не способен приблизиться по мысли даже на тысячную к его.

— Это правда, — согласился Дима, — но всё же, как много недалёких, что сомневаются в его правоте. Как жаль, что от них придётся избавиться.

— Джихад нужен не ради уничтожения, но ради очищения, — сказал Альберт, — как на пепле старого выгоревшего леса восходят молодые сочные ростки, так среди сотен мучеников появятся достойные…

— Но я всё равно не пойму, почему наши воины в борьбе порой уподобляются зверям и глумятся над жертвами, — Али сложил руки перед собой и насупился, будто недовольный ребёнок.

— Потому что любому воину нужен выплеск, — ответил Дима, — они люди и не могут сдержать эмоции…

Али доел булочку и откланялся. Как прилежный ученик он прижал к груди книги и отправился на намаз.

— Неужели он верит во всю эту чушь, — усмехнулся Дима, когда двери столовой закрылись, — как можно поверить в то, что на войне можно оставить негатив и морально разрядиться? Как можно поверить в то, что человек, убив однажды, не будет думать об этом всю оставшуюся жизнь?

— В конце концов, фанатиками не рождаются, фанатиками становятся, — Альберт слегка подернулся, будто его ущипнули, — люди каждый день развиваются, деградируют, превращаются в ангелов, демонов, спасителей, монстров… У них нет точки отчёта и вектора движения. Конечно, вода точит камень, но их жизненный напор подобен струям лейки, слабым и рассредоточенным.

— Желание быть причастным к чему-то, быть частью стаи и всецело принадлежать ей всегда жило и будет жить в человеке, — согласился Дима.

— Как и в любом звере…

Глава 49

Человек проснулся. Казалось, это было обычное утро обычного дня. Он встал, заварил кофе и посмотрел в окно. Было начало весны, но снег всё ещё плотным слоем окутывал землю. Кофе получился крепким и горьким. Человек посмотрел на стену.

— Странно, — подумал он, — этой царапины раньше не было. Ну да ладно, всё в этом мире рушится.

Он надел синие джинсы, мятую футболку и белые носки. Сегодня важный день, день отчётности. Длинная зимняя чёрная куртка, чёрные перчатки и серая шапка. Чёрные ботинки на входе. Он укомплектован и готов к работе. Тренькнула связка ключей и он вышел на улицу. Во дворе почти никого не было.

— Как странно, — подумал человек. Обычно его встречали немые прохожие, с которыми он постоянно ходил на работу.

Он сделал несколько шагов и улыбнулся. Сегодня же выходной.

— Всё в этом мире забывается, — подумал он и рассмеялся.

Как хорошо осознавать, что тебе никуда не надо и вернуться в тёплую постель. Но вместо этого человек решил немного побродить по городу. Хорошая погода, неожиданно появившееся свободное время. Он отправился по своему обычному маршруту на работу. Он шёл неспешно и с интересом оглядывался по сторонам. Магазины одежды, соседствующие с обувными салонами, продуктовые ларьки, ютящиеся в тени огромных гипермаркетов… Переполненные мусорки и чуть дальше пустые, никому не нужные урны. Кучи неубранного снега и проталины на месте теплотрасс. Человек остановился у ларька и купил шаурму. Он и не знал, что рядом есть такая вкусная шаурма. Дальше он купил чашку кофе. Не такой вкусный, как дома, но тоже сойдёт. Он почувствовал, как свежий ветерок обдувает лицо и снова улыбнулся. Казалось, он никогда в жизни по утрам столько не улыбался.

На площади он решил несколько разнообразить свой маршрут и свернул в парк. Весенний снег нагнул ветки деревьев, превратив их в снежные арки. Тротуары были почищены, и идти по щебёнке доставляло удовольствие. Почему он никогда не ходил по этому параллельному проспекту. Почему никогда не сворачивал с шумных улиц. Он всё