— Да, — ответил Чайлд. — Его кузен поддерживает ему голову, и Бортон тоже там. Кудахчет словно наседка и, конечно, предостерегает детишек от игры с такими, как мы. Не знаю, кто поручил Бортону роль нянюшки при мальчиках.

Карвелли с печальным видом пожал плечами.

— Это им не поможет. Парнишки, намеренные разориться, найдут возможность это сделать.

— Черт возьми, ты говоришь как дьякон, а не как джентльмен с дороги из зеленого сукна, — сказал молодой распутник с тяжелым взглядом по имени Туид.

— Может быть, закончим на сегодня? — предложил Карвелли.

— Конечно, — презрительно фыркнул Туид, — если вы боитесь играть по-серьезному.

Чайлд не любил Туида. Тот был побочным сыном какого-то баронета, выскочкой, который сильно переоценивал собственные способности, вспыльчивым и претендующим на то, чтобы стать вторым капитаном Шарпом. Два приятеля из его компании были более высокого происхождения, но изо всех сил старались, чтобы никто не считал их приятелями Туида, хотя явно носились с ним как со знаменитостью.

Однако Чайлд не мог позволить какому-то щенку называть себя трусом. Он пожал плечами.

— Джостен вполне может позволить себе заплатить за образование своих детенышей.

Он решил сыграть несколько партий, а потом объехать вечеринки в другой части Лондона.

— Я, пожалуй, не буду больше играть и откланяюсь, — сказал принц Карвелли. — Ведь я труслив.

Он не был трусом и не был в долгах, но ему явно хотелось уйти. За последнее время у принца был отсутствующий вид и он нервничал. Можно было подумать, что это ему был предъявлен кем-то матримониальный ультиматум.

— Нет ли у вас в Италии больного дедушки, принц? — спросил его Чайлд. — Такого, который одержим необъяснимым страстным желанием подержать на коленях вашего отпрыска?

Карвелли вздрогнул.

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— У меня, например, такой имеется, и я подумал, что сегодняшняя ночь очень подходит для того, чтобы отыскать себе невесту. Я подумал, что, возможно, вы тоже… — Он не закончил фразу и скорчил ироническую гримасу.

— Осмелюсь напомнить вам, если вы забыли, друг мой, что у меня уже есть жена, — сказал в ответ Карвелли.

— Откровенно говоря, я действительно забыл об этом, — сказал Чайлд. — Вы так редко говорите о ней и о вашей семье.

— Все, что о ней можно сказать, укладывается в одно предложение: «Она святая», — сказал Карвелли и горько рассмеялся. — А я — увы! — грешник, о чем при каждом удобном случае мне напоминают и ее семья, и моя, а также, конечно, она сама. Стоит ли удивляться, что я так долго остаюсь в Англии, чтобы не давать им слишком много удобных случаев?

— Но в конце концов вы возвратитесь к ней и обзаведетесь кучей детишек. Должен же человек исполнить свой долг.

— Святые не размножаются, — грубовато сказал Карвелли, но, побоявшись, что пострадает его апломб, заставил себя улыбнуться. — Я не планирую уезжать отсюда в ближайшее время.

— Вы должны взять себе любовницу, друг мой, — сказал Чайлд, снова подумав о Китти.

Карвелли улыбнулся.

— Вы так думаете? Возможно, вы правы.

— Вне всякого сомнения. Возьмите себе любовницу, и все от этого станут счастливее.

— Возможно, я так и сделаю, — сказал Карвелли, хлопнув его по спине. — Я думаю, что пора начать отбор кандидатур на эту роль. Если вы считаете эту ночь подходящей для того, чтобы подыскать невесту, то почему бы не счесть ее подходящей для выбора любовницы.

С веселым смехом и огоньком, вспыхнувшим в его черных глазах, он вышел из комнаты и потребовал свои плащ и трость.

Чайлд мысленно выругался. А он теперь застрял здесь с Туидом, его приятелями и Бортоном с локтоновскими ребятишками, которые по крайней мере могут чем-то позабавить.

Ох, какое разнесчастное лицо было бы у доброго капитана Локтона, если бы он узнал, с кем якшаются его племянники! Хотя он, конечно, не вышел бы из себя и не высказал бы неодобрения. Если не считать их первой встречи в «Будлз», он никогда не слышал, чтобы этот парень сказал что-нибудь непочтительное. У Локтона было атлетическое телосложение и внешность греческого бога, но он не пользовался этими своими качествами. Не было у него ни высокомерия, ни стиля, ни щегольства, ни огонька.

Но что бы он о нем ни думал, а леди из высшего общества, видимо, не считали, что ему чего-то не хватает, потому что за последний месяц они бегали за этим человеком, словно свора гончих за первым весенним кроликом. Он был повсюду принят и получал гораздо больше приглашений на различные увеселения и рауты, чем даже сам Чайлд.

Локтон даже снискал расположение леди Лидии Истлейк. Ее интерес, конечно, будет недолговечен. Так бывало всегда. Чайлд был уверен, что выиграет пари, которое заключил с Карвелли. Но на трех разных суаре на прошлой неделе Локтон станцевал два танца с леди Лидией. Это приводило в некоторое замешательство…

Нет. Несомненно, это была всего лишь мимолетная прихоть со стороны леди Лидии, решил Чайлд. Она была слишком искушенной, светской, чтобы заинтересоваться всерьез бесстрастным морским капитаном, каким бы красивым и обаятельным он ни был и какими бы хорошими связями ни обладал. Если верить слухам — а Чайлд не имел оснований им не верить, поскольку их подтвердила сама опекунша леди Лидии, герцогиня Гренвилл, — красавица с фиалковыми глазами забавлялась идеей замужества. Это многое объясняло. За восемь сезонов с тех пор как она была дебютанткой, леди Лидия никогда еще не блистала ярче, чем в нынешнем сезоне, и даже сам воздух вокруг нее пьянил как шампанское.

Он задумался. Зачем ей тратить свою энергию на человека, который не способен оценить огонь? Чайлду показалось, что он знает ответ. За последние несколько сезонов леди Лидия иногда творила такое, что наиболее консервативные представители светского общества лишь удивленно поднимали брови. Нет лучшего способа восстановить уважение к себе, чем принять ухаживания респектабельного капитана.

Именно такой хитроумный замысел мог возникнуть в голове проницательной леди Лидии, и он уважал ее за это. Он понял, что такая, как она, могла бы стать для него хорошей женой. Она обладала превосходной внешностью, влиянием и достойным именем. Более достойным, чем его собственное, несмотря на некоторые нарушения светских традиций, допущенные ее родителями. Но это было давным-давно.

У нее также было состояние — хотя это интересовало его меньше всего. Состояние, которое он унаследует от дедушки, когда женится, будет втрое превышать ее собственное.

Как он уже заметил, она была также человеком искушенным. Она не будет возражать против Китти, потому что, как только родит ему наследника, она будет вольна делать все, что хочет и с кем хочет.

Подумать только! Она даже нравилась ему.

Эти интересные размышления были прерваны каким-то шумом. Дверь распахнулась и в комнату ввалились, ухмыляясь, словно пара обезьян, Филипп Хикстон-Таббс и лорд Гарри Локтон. Оба парнишки были красивы, как и все Локтоны, а Гарри придавал дополнительную привлекательность тот факт, что он наследник. Если через несколько лет им удастся приобрести некоторую элегантность, они станут завидными женихами. Если, конечно, не разорят к тому времени свои семьи.