Так-так, похоже, в моем классе ведутся подковерные войны. Я с интересом наблюдала за пререканиями студенток.

Нилья медленно повернула голову, и они долго сверлили друг друга недружелюбными взглядами.

– Ну… это лишь означает, что у Стаи появилась новая задача.

Митра побледнела, все, кто хоть немного понимал по-регесторски, напряглись.

– Ты, наверное, и птичку вчера пускала? – натянуто улыбнулась Виола.

Андреа ахнула, прижала ладошку ко рту, но Нилья только высокомерно оскалилась, надменно сложила ручки на парте.

– Зачем бы мне это? У меня все хорошо. Я не закончу жизнь в тридцать на Острове, а вот ты бы, Виола, задумалась над своим будущим. Возможно, если бы наследник действительно подох, это был бы шанс для тебя и таких, как ты, сохранить свою суть.

– Прекрати болтовню, – подала голос Зора. – Либо нарвешься на донос.

– Да? И кто донесет? Ты? Или, может, она? И какой закон я нарушила? Мы по-регесторски общаемся. К тому же… младший царевич очарован мной и заступится в любом случае. – Девица надменно кивнула Виоле. – Да, настоящий он или нет, не имеет значения. Так что завидуй дальше, бедолажка, а лучше пошевели своими куриными извилинами и наконец подцепи действительно крупного петуха, зажарь его и съешь. – Хм, это какой-то воленстирский фразеологизм? Но подумать об этом я не успела, внезапно девушка младшего царевича посмотрела на меня в упор. – Леди, а вы? Скажите, вы бы пустили птичку, если бы были на нашем месте?

Ее черные бровки взлетели вверх.

У кого-то из студенток даже сумочка с грохотом упала на пол – так стремительно они разворачивались в мою сторону.

Ага, три ха-ха. Провокаторша отыскалась.

Я усмехнулась. А ведь они могут находиться здесь. И судя по немому ожиданию, застывшему на лицах некоторых воленстирок, они здесь. Нет, не сами террористки, в это я не верила, а сочувствующие им девушки.

Не отвечала я долго. Интересно, они правда надеются получить искренний ответ?

– Я, мисс Нилья, на своем месте, а не на вашем. Не забывайте об этом. И сейчас у нас будет обещанная проверочная работа. Достаем листочки и пишем вопросы. Митра, переводи, пожалуйста…

Тиреград. Почти два месяца спустя

Флориан Келерой

Пушистое розовое облако неспешно плыло мимо, волны покачивали меня, плескались, сверкали, как жидкое золото. Было тепло, спокойно, и выбираться из воды не хотелось абсолютно. Я словно парила в невесомости между небом и морем. Стоило признать – не все скверно в этой дикой стране, и за это умиротворение перед началом нового дня ей можно многое простить.

В Воленстире мы прожили уже пять недель, и я потихоньку осваивалась. Благодаря единственно верному решению перекрасить волосы и загару я выглядела почти как местная, хотя моя кожа все равно оставалась светлее, чем у той же Нильи.

Основные трудности, как это ни странно, возникли не с воленстирцами, а с противным Данкером. За тот случай с курением в учебном корпусе директор скосил мою первую зарплату аж на треть. На целую проклятую треть! Настоящий грабеж! Но это еще не все. Якобы за самоуправство и запрет студенткам кланяться мне паразит пригрозил недоплачивать и дальше. Заявил он об этом во время еженедельного учительского совещания в присутствии остальных преподавательниц – пяти старушек-деструкторш, души не чаявших в своем молодом руководителе и поддакивающих ему впопад и невпопад. В мою сторону карги косились неприязненно и строго. А когда Данкер, заметив свечение вокруг моих рук, предложил обсудить положения устава и штрафы за совместным ужином, я вообще превратилась для бабулек во врага номер один. Ни на какой ужин я, разумеется, не пошла, но намек поняла. Ур-р-род! Решил взять меня измором. Паршивый самодур! Не на ту он напал, ой не на ту!

Если с коллективом отношения не складывались, то со студентками дела, наоборот, шли великолепно. Мои девочки старались, стремительно нагоняли материал, с жадностью заучивали новые и новые структуры и при этом взирали на меня с такой неподдельной благодарностью и обожанием, что самой хотелось давать им как можно больше знаний. Назло тому же Данкеру!

Жаль, я лично не могла похвастаться такими же успехами в изучении воленстирского. Ну не задерживались в моей голове эти трудновыговариваемые слова! Да и зачем они нужны, когда под боком есть моя спасительница – Митра, легко переводившая все самые сложные магические формулировки и термины.

А вот Фрэнки уже сносно понимал по-местному. Не последнюю роль в освоении языка сыграло радио, которое он приволок незнамо откуда, и теперь оно не затыкалось ни на минуту, отчего голова шла кругом.

Напрягал меня братец не только постоянным шумом из соседней комнаты, но и своей чересчур довольной физиономией. Очевидно, новая жизнь его вполне устраивала. Спал он почти до полудня, потом где-то шатался, а когда возвращался, снова падал на кровать и в обнимку с мешком печенья читал журналы до глубокой ночи. А еще он регулярно просил у меня денег. На материалы. Довольно много денег. На вопросы о работе Фрэнки делал круглые глаза и утверждал, что вплотную занят Жуком. Впрочем, артефактом он и правда занимался, и получалось у него здорово, поэтому я еще и не выговорила ему свои претензии в грубой форме, хотя с каждым днем сдерживаться удавалось все труднее.

Так накануне не стерпела и снова завела разговор на больную тему, на что Фрэнки вдруг ни с того ни с сего попросил устроить его в филиал учиться на курсе по радиооборудованию. Учиться! Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать! Нет, я не против учебы. Но… и это я тоже должна оплатить?! Сколько можно, а?! Он совершеннолетний! И у нас снова не хватает денег на еду! Уже молчу про то, как отреагировал бы Данкер на просьбу устроить моего ленивого родственничка-наркоторговца в его любимый филиал. Кое-как сдержавшись и не послав младшего недостойными словами, я пообещала подумать. Ответ мой Фрэнки не понравился, он надулся и скрылся в своей комнате.

Не считая подобных мелочей, я вела тихую, размеренную жизнь. Терактов больше не случалось, жар-птички мимо моего балкона не летали, правда, Лекс порой тактично намекал о необходимости обновить прививку, но дальше намеков дело не двигалось. И лишь иногда во время совместных ужинов я ловила на себе его долгие и задумчивые взгляды.

…Задержав дыхание, я ушла на самую глубину. Розовый песок лежал на дне ровными грядами и чуть-чуть колыхался, а сверху переливались всеми цветами радуги лучи солнца. Доплыв до берега, я вынырнула и заозиралась.

Тиреград на рассвете, в половине шестого утра, выглядел потрясающе. На мысах залива еще не погасли маяки, кое-где на небе догорали яркие звезды, а город на холме озарялся золотым светом, не замутненным дымом с заводов. А главное, местных было мало – гулявшая всю ночь аристократия уже спит, а работники только продирают глаза. Завидев около своих вещей фигуру в шляпе, я удивилась.

И что это он заявился в такую рань?