Квант сделал помощнику знак, чтобы тот удалился.

— Ну вот, теперь я вынужден держать тебя под запором, партнер. — Владелец казино развел руки. — А как иначе? Ты напала на меня с шокером, хотела смыться, бросить в самый трудный период, хотя обещала помочь.

— Ничего я не обещала, — буркнула Дина.

— Не будем спорить, теперь это не имеет значения. Ты со своим приятелем хотела кинуть мое заведение на приличную сумму. Такое в наших кругах не прощают.

— Поэтому вы поручили Следопыту меня убить?

— Тебя? Не много ли чести? Профессионалов его уровня используют для более серьезных дел.

— Он напал на меня с ножом.

— По-моему это ты за ним гналась. Так что вы квиты. Но впредь, во избежание ненужных эксцессов, будете работать порознь.

— Не буду я ни на кого работать! — девочка полыхнула глазами, отвернулась к стене и сжалась калачиком.

— Дина, — продолжил Квант вкрадчиво, — мне трудно без тебя. Послезавтра намечена сделка, в которой никакие адвокаты не помогут. Понимаешь, партнерам я не доверяю. И место они назначили совершенно незнакомое.

— Пошлите их к черту!

— Послал бы, да крайне выгодно, не могу. Вот если ты мне поможешь…

— Не буду! — отрезала Дина.

Глаза Кванта сузились, лицо побледнело. Он с трудом поборол приступ ярости, но говорил теперь очень сухо:

— Не забывай, что я всё про тебя знаю. Знаю твоих врагов, знаю, что ты бомж и круглая сирота. Никто больше не придет тебе на помощь. Ты осталась одна, никому не нужная! Ты это понимаешь?

Хлесткие слова отдавались тупой болью в висках. Дина вспомнила, как Давыдов вывалился в темноту из сияющей буквы, и вновь заплакала.

Квант смотрел на содрогающиеся от рыданий острые плечи девочки.

— Ну, хорошо. Поспи. А завтра мы еще поговорим. Ты поймешь, что единственный твой друг — это я.

Он выехал из комнаты и запер дверь на ключ.

Дина горько оплакивала свою потерянную жизнь. Казалось, что слезы должны давно иссякнуть в этом худеньком тельце, но всё новые и новые их потоки увлажняли подушку и сбившиеся волосы. Она сжимала в руках янтарную заколку с прыгающим дельфинчиком, но вместо доброго лица мамы ей мерещились кривой оскал Следопыта и тело Давыдова, содрогнувшееся от удара тока. Михаил раз за разом проваливался в пустоту, укоряя ее недоуменным взглядом: зачем ты так?

Забывшись, во сне она наконец увидела любимую маму. Та звала ее: «Дина, Дина», но голос был каким-то низким и болезненным. Девочка открыла глаза, видение исчезло, но тихий голос продолжал звучать: «Дина, Дина».

Девочка приподнялась. В темную комнату свет просачивался только из-под двери. За ней слышались вялые голоса охранников и звук работающего телевизора. Окон здесь нет, сюда невозможно пройти незамеченным. Выходит, голос ей померещился. Она сходит с ума!

Ресницы плавно захлопнулись. Дина упала на подушку. Сумасшедшая так сумасшедшая! Ведь именно такой ее желают видеть окружающие.

Но вновь рядом зазвучало настойчивое: «Дина, ты меня слышишь, Дина?» Девочка вздрогнула. На этот раз она распознала источник звука и узнала голос. Открытие это оказалось еще более удивительным, чем общение с мамой во сне.

Она поправила микронаушник и изумленно произнесла в кулон:

— Да, я слышу тебя.

Леонид Романович Скворцов устало поднял телефонную трубку.

Последние сутки его телефон звонил почти беспрерывно. Знакомые выражали соболезнования в связи с гибелью жены, журналисты пытались узнать подробности, американские покупатели перешли к активной фазе переговоров, сбивая цену. А еще сегодняшние выборы и постоянные звонки из штаба партии. Однако, услышав голос нового собеседника, Скворцов внутренне подтянулся.

— Ну что, Романыч, пьянствуешь? — по-доброму спросил один из координаторов партии.

— Куда там, Евгений Михайлович. Вы же знаете, какие у меня обстоятельства.

— А ты нажрись, Романыч. Поможет.

— Пытаюсь. Не лезет.

— Это потому что с горя. А я тебе хорошую новость подкину. Есть верные данные, что на выборах мы набрали больше, чем в прошлый раз. Хорошим списком в Думу пройдем. Так что обмывай депутатский значок.

— Спасибо, Евгений Михайлович.

— Да не за что. Мы же одна команда. Только ты это… в новостях больше не мелькай. И, самое главное, «Бригантину» свою с глаз долой. В новой Думе олигархи не нужны.

— Да я понимаю…

— Ну вот и славно. Всё, что хотел, я сказал, а ты, Романыч, делай выводы.

— Наконец-то я тебя нашел, — звучал в микронаушнике радостный голос Михаила Давыдова.

— Давыдов, это ты? — не верила своим ушам Дина.

— А кто же еще? С тобой всё в порядке?

— Нормально. А ты? Я же видела, как ты упал с крыши.

— Я зацепился.

— Давыдов, я так перепугалась!

— Омоновская форма крепкая, куртка плотная, а вывеска на казино — это сложная конструкция. Очухался — вишу сзади золотой пальмы.

— Как обезьяна? — улыбнулась Дина.

— Как Маугли. Когда спускался, представлял себя им.

— Ты цел? Ничего не сломал?

— Пара синяков и царапин. Крепеж на вывеске прочный. Можно спускаться, почти как по лесенке. Потом сидел в машине, ждал, может, ты появишься. Омоновцы ушли, а ты не появилась. Дина, ты сейчас где?

— Сижу под запором. Но это ерунда. Я рада, что ты цел. Как ты со мной связался?

— Когда все стихло, я вернулся на то место, где мы со Следопытом боролись, и нашел порванную антенну с кулоном. Вот, наладил.

— Как я счастлива!

В дверь постучал охранник, недовольно спросил:

— Чо кричишь?

— Сон страшный приснился.

Охранник отошел. Послышался стук кружек и шипение закипающего чайника. Дина отвернулась к стене и шепнула в микрофон, скрытый в кулоне:

— Давыдов, меня тут охраняют.

— Слышал. Извини, что не смог тебя освободить.

— Сама виновата. За Следопытом погналась…

— Кое-что он нам рассказал.

— Этого мало, чтобы вычислить заказчика.

— Есть еще зацепка. Когда я искал упавший кулон, то нашел разбитый телефон. По-моему, он у Следопыта из нагрудного кармана вывалился, когда я за него цеплялся.

— А что нам это дает?

— Телефон расколот, но сим-карта цела. Помнишь, он говорил про эсэмэски?

— Четыре цифры от заказчика!

— А также атлас и бригантина.