– Что такое? – вытянул шею из воротника темного плотного пиджака седой мужчина. – Почему это ваш отдел интересуется пожаром?

– Я здесь не по причине пожара. – Она уставилась на внука Марии Степановны. – Я здесь по факту гибели вашей… Марии Степановны.

– Гибели?! – Шея из пиджака вытянулась еще на пару сантиметров. – Но это был несчастный случай! Тетя Маша просто оступилась и упала на ступени. Очень неудачно упала. Так утверждает эксперт. Я с ним уже говорил.

– Погоди, Валечка, погоди. – Полный в талии мужчина замахал на него руками, снова слазил за носовым платком в карман. – Органам правопорядка виднее. Простите, просмотрел ваше звание.

– Капитан. – Голос внука прозвучал над самым ее ухом.

Она даже не заметила, как он подошел.

– Капитан, папа. Девушку зовут Валентина. Капитан Горохова Валентина. Я ничего не упустил? – Он смотрел на нее сверкающим болью взглядом. – Так что за дела у вас были к бабуле?

На последнем слове голос его дрогнул, опустившись до хрипоты.

– Мы назначали с ней встречу. Она позвонила мне. Ей было что мне сообщить и… – Она умолкла, поняв, что бессвязно бормочет. – Простите…

– Что сообщить? – Седой мужчина в теплом пиджаке подозрительно прищурился. – Вы что, использовали бедную старую женщину в роли осведомителя? Вы понимаете, что творите!

– Валечка, заткнись, пожалуйста, – плаксиво попросил его второй мужчина. – А лучше – уезжай отсюда. Вообще не понимаю, зачем ты здесь? Нам не нужен адвокат! Ведь не нужен, товарищ капитан?

– Нет, – мотнула она головой, волосы тут же неуместно заметались веселой пляской.

Валентин в теплом костюме обиделся. Молча кивнул и ушел куда-то за оградительную ленту.

– Я Глеб, – протянул ей руку внук погибшей женщины. – Глеб Смирнов. Я внук Марии Степановны. Это мой отец – Смирнов Игорь Иннокентьевич. Мы весь день были вместе. Решили перекусить в нашем любимом ресторане. Это был поздний обед. С утра и весь день мы работали. У нас общий бизнес. Мы выехали из офиса в шестнадцать тридцать. И почти сразу нам позвонил Валентин. Он сообщил нам о беде. Ему позвонил кто-то из соседей бабули. Мы с ней сегодня не созванивались. О ее планах не знали. Ничего тревожного в минувшие дни не происходило. Все как всегда.

– Ух ты!

Валя перевела взгляд на его отца.

– Все как всегда, – поддакнул отец Глеба.

– Я ответил на все вопросы, которые обычно задает полиция. – Он не спросил, он был уверен. – Теперь, пожалуйста, ответьте, что вам пыталась сообщить Мария Степановна?

– Я задавала ей вопросы о ее соседях, – нехотя призналась Валентина. – Она не смогла мне на них ответить. Не призналась, что забыла. А сегодня вдруг позвонила и сообщила, что нашла тетрадь с записями и хотела бы со мной поговорить.

– Во сколько?

Глеб смотрел не на нее, а на ее волосы, парящие самым настоящим облаком над ее головой. Называя точное время, она почувствовала вдруг, что ей неловко и от его внимания, и от его вопросов. Но сделаться строгой и объявить, что вопросы здесь будет задавать она, Валентина не могла по ряду причин. И самая главная из них заключалась в том, что делать здесь ей, по мнению того же Носова, было совершенно нечего.

– Так это было еще в первой половине дня, – изумился внук Марии Степановны. – А вы приехали только сейчас? Почему?

– Я была на службе.

– А разве разговор с Марией Степановной не ваша служба?

Изумление внука ползло по нарастающей. Они без конца переглядывались с отцом. И, наверное, уже сто раз пожалели, что отпустили своего семейного адвоката, являющегося еще и родственником.

– Да, но… Но не совсем.

Блин! Она чувствовала себя студенткой, желторотым стажером. Все объяснения, рвущиеся с языка, казались полным бредом ей. А им? И Носов куда-то запропастился. Вот где он, когда так нужен?

– Я расследую дело, которое напрямую к вашей матери не имеет отношения. – Она уставилась на Смирнова-старшего, так ей было легче. – Оно косвенно указывает на причастность соседей Марии Степановны.

– Указывает? – Брови Глеба продолжали висеть в самой высокой точке над глазами.

– Предположительно, – нехотя призналась она.

– И вас наверняка не поддерживает ваше начальство. Поэтому вы здесь в свое нерабочее время. – Смирнов-младший упер кулаки в бока, уставившись на нее, как на правонарушителя. – И в свою самодеятельность вы втянули нашу… Ну, вообще! У меня нет слов!

Отец Глеба снова вытащил многострадальный носовой платок из кармана. Прошелся им по щекам.

– Помолчи, сын, – неожиданно потребовал он достаточно жестко. – Позволь девушке высказаться.

Ну вот! Она так и думала! Ее смущение они отлично рассмотрели и теперь общаются с ней, как со школьницей.

– Что именно о Соколовых вы пытались узнать? – Верхние веки мужчины, припухшие от слез, нависли над глазами, превратив их в щелки.

– Мария Степановна говорила что-то о конфликте, который произошел между ними. Поначалу она о нем забыла. Вы знали, что у нее были проблемы с памятью, и она все записывала?

Она поочередно посмотрела на отца и сына. Оба согласно кивнули.

– Так вот, она нашла среди своих тетрадей ту самую, где записывала информацию о соседях. И обнаружила суть конфликта между ними. И еще нашлось что-то. По ее мнению, представляющее для меня интерес. И это что-то датировалось месячной давностью. А как раз чуть больше месяца назад и произошло то преступление, которым я занимаюсь.

Врала, конечно, а что было делать!

– Я не в курсе конфликта, – сухим трескучим голосом открестился внук.

Он извинился и ушел куда-то. Отец провожал его взглядом до тех самых пор, пока Глеб не смешался с толпой зевак. Тогда он сунул скомканный носовой платок в карман и проговорил с тяжелым вздохом:

– А вот я, кажется, могу быть вам полезен, товарищ капитан. Если вас действительно интересует суть конфликта между моей матерью и ее соседями Соколовыми, то я могу вам об этом рассказать.

Глава 15

Илья молча сгребал ложкой с тарелки гречневую кашу. Та была сухой, без грамма масла, и просто не лезла в горло. Но Оля заверила, что это вкусно и полезно. И что другого ужина ему сегодня не дождаться. Он снова набрал лишние триста граммов.

Горели они в аду, эти лишние граммы! Он не мог это есть! Крупинки застревали между зубами, сбивались комком в пищеводе. Хотя бы ложку подливки или растопленного сливочного масла. И сахарком присыпать сверху.

– Нет, – строго свела брови его супруга, накрывая к ужину.

Накрывая – это громко сказано. Тарелка сухой гречки. Стакан некрепкого зеленого чая. Разве это ужин?

Он устал сегодня от бесконечной дерготни в кабинет полковника. Результатов не было особых,