XVIII столетие продолжало совершенствовать в Западной Европе то, что было начато в предыдущую эпоху как прямую наследницу порядка, установившегося после Вестфальскего мира (1648 г.). Это был период абсолютных монархий, стремившихся поддержать свое существование многочисленными постоянными войсками.

Мы видели, что на Западе издавна основанием комплектования войск была система добровольной вербовки. Причин этому много, но одною из главнейших следует считать общее направление цивилизации в Европе, основанное на постоянной борьбе за свободу личности, доходившей по временам до отрицания государственного начала[13].

С введением постоянных армий положение солдата, как уже было замечено в предыдущую эпоху, совершенно изменилось сравнительно с прежним, когда люди вербовались только на время войны.

Как ни плохи были материалы для комплектования войск в то время, все-таки могли попадаться еще любители войны, которые и являлись хорошими солдатами. Они вербовались, чтобы увидеть свет и участвовать в подвигах. Это побуждение, однако же, отступило на задний план, когда войска стали оставаться под знаменами и во время мира, в течение неопределенного срока; при этом солдату ничего не оставалось, как только надежда на безделье и учение. Тут уже главным побуждением к вербовке была склонность к праздности и отвращение от труда; у некоторых к этому еще прибавлялось желание щеголять блестящим мундиром и, может быть, мысль своевольно жить в той или другой службе.

Дурной материал вызвал необходимость чрезвычайно строгой дисциплины. В армиях вошли в употребление унизительные наказания, которые потом вошли в плоть и кровь и без разбора применялись к негодяям и к людям, которые заслуживали бы лучшего обращения, что в конце концов портило и этих последних. Вследствие этого нельзя было добиться, чтобы на службу поступали хорошие люди, в особенности в пехоту. Вербовщики прибегали к всевозможным хитростям, обещаниям, а иногда даже к насилию. Так, напр., вербовщики пехоты промышляли по рынкам в кавалерийской форме и при кавалерийских саблях, так как знали по опыту, что порядочные люди всего охотнее вербуются в кавалерию и всего хуже – в пехоту. Власти закрывали глаза на эти мошенничества, которые были неизбежны. В Австрии было даже запрещено кавалерии производить вербовку в городах, так как опасались, что пехота не получит таким образом ни одного рекрута. Кавалерия сама должна была сообразить, как бы под шумок укомплектоваться.

Щадя свои собственные земли, государства старались вербовать рекрутов преимущественно за границею; в этом отношении было немного исключений. В Пруссии, как и в Австрии, французы не должны были вербоваться, но после Семилетней войны в обоих государствах отступили от этого правила и вербовали французов точно так же, как и во Франции, не только для иностранных, но и для всех полков солдат всех стран. Хороши же были эти защитники отечества и государственных интересов народа, под знаменами которого они сражались!

Но и при таких условиях, при возраставшей численности армий, добровольная вербовка оказывалась недостаточною, хотя ее часто производили почти силою. Нужно было подумать и о других средствах. Так, Фридрих-Вильгельм I в 1733 году произвел рекрутский набор. Вначале им было постановлено, что каждый прусский подданный, желающий иметь права гражданина и пользоваться известными имущественными правами, должен был служить в военной службе в течение хотя самого короткого времени (сначала и год); но эта мера повела к страшному неудовольствию населения. Тогда король ввел (1733 г.) разделение страны на округа, причем каждый из них должен был поставлять известное число рекрутов, которые уже и поступали в армию на всю жизнь. Но и это не дало необходимого контингента для пополнения армии, и вербовка продолжала господствовать в обширных размерах. Комплектовавшиеся таким образом армии представлялись в самом ужасном виде.

По словам Ллойда, напр., прусская армия Фридриха состояла из чужеземцев всевозможных стран, нравов, религий, обычаев и характеров. Чтобы такая армия могла служить надежным орудием в руках правительства, нужна была железная дисциплина. Современники приходили в ужас от тех страшных наказаний, которым подвергались нижние чины за самый малейший проступок.

Не было никакой разницы между преступлением и проступком. Все почти наказывалось смертною казнью или самыми строгими телесными наказаниями. Наказания грозили всем, не исключая и высших генералов. В переписке короля с его генералами, даже наиболее им уважаемыми, беспрерывно встречаются выражения вроде следующего: «Если вы не исполните… то отвечаете вашей головой!» Одного из любимых своих генералов Фридрих наказал штрафом в 300 талеров за то, что тот занял не ту избу, которая была указана по дислокации.

Что касается нижних чинов, то каждый офицер или унтер-офицер имел право самолично расстреливать, предавать смерти дезертира, не только уличенного в этом, но даже при попытке к дезертирству. Бить же нижних чинов каждый начальник имел право сколько угодно.

Так воспитывалась армия, принципом дисциплины которой было указанное Фридрихом требование, чтобы солдат в мирное время боялся палки капрала больше, чем неприятеля в военное время.

Все воспитание солдата было направлено к тому, чтобы сделать из него автомата, двигателем которого должна была быть только палка сержанта, а чтобы отнять у солдата всякую минуту досуга, в которую он мог бы поразмыслить о своем положении или в которую могло бы пробудиться в нем человеческое чувство, то весь его день посвящался если не службе и учению, то приготовлениям к ним, чистке ружья и амуниции и т.п. Не было и мысли об индивидуальном развитии солдата и о развитии в нем находчивости: на солдата смотрели как на часть, принадлежащую машине – армии, часть, саму по себе ничего не значущую.

Чтобы вернее достигнуть этой цели, требовался неутомимый и постоянный надзор за солдатами, почему в прусской армии, сравнительно с другими европейскими армиями, было более унтер-офицеров и младших офицерских чинов, а все военные узаконения отличались необыкновенною строгостью. Но как ни строги были законы и как ни строг был надзор, дезертирство было развито в страшной степени. Вся 1-я глава инструкции Фридриха своим генералам наполнена указанием средств для искоренения этого зла, пустившего глубокие корни в прусской армии. Недоверие к солдатам обнаруживалось во всех мерах. Напр., перекличка делалась по нескольку раз в день; затем, кроме цепи и патрулей конницы, посылаемых поминутно, вокруг лагерного расположения ставились целые отряды, скрытые в полях, хлебе или в оврагах, но не для предотвращения нечаянного нападения со стороны неприятеля, а для прекращения побегов из собственного лагеря. Ночных маршей обыкновенно избегали. Когда случался побег, то из города или лагеря производилась пальба, чтобы предупредить окрестных жителей.