Отменив употребление огнестрельного оружия во время атаки, Фридрих далек был от мысли исключить из вооружения конницы пистолет, карабин и ружье. Стрельба с коня даже указывалась Фридрихом как отличное средство при преследовании бегущего врага; ту же стрельбу он рекомендовал и при отступлении. Но особенное значение придавал король и его сподвижники способности конницы действовать по-пехотному. В уставе 1743 г. Фридрих говорит: драгуны должны быть так же хорошо обучены пехотному делу, как и всякий пехотный полк. Он и его генералы видели в способности конницы вести бой в пешем строе еще важное средство для сбережения ее, потому что только при этом она могла не бивакировать, находясь в виду неприятеля, а располагаться в деревнях и по квартирам, что содействовало сбережению лошадей и людей.

Несмотря на то что пехота Фридриха была лучшею в то время, нет ни одного боя, в котором конница не приняла бы деятельного и решительного участия; даже были бои, исключительно выигранные конницею, напр. Росбах и Цорндорф. В последнем пехота поддалась панике и чуть не погибло все дело короля; только благодаря коннице оно было спасено. Во время боя Фридрих употреблял конницу во все периоды его; для нее не было поставлено условия выжидать подготовки действиями других родов войск.

Конница, убежденная, что минуты, удобные для действий, существуют во все периоды, не задумывалась атаковать всегда, как только представлялась возможность. Под Росбахом удар Зейдлица предшествовал артиллерийскому огню, не говоря уже о пехотном огне, который направлен был в массы, уже приведенные в замешательство конницею… Конница всегда действовала массами. Обыкновенно она начинала с того, что прогоняла неприятельскую конницу и затем бросалась на пехоту. Вообще же во все время фридриховских войн его конница имела решительное значение и принимала деятельное участие на поле сражения.

Успех конницы Фридриха Великого кроме ее высокой боевой подготовки обусловливался линейным боевым порядком армий противников и их невысокими моральными качествами.

Моральные качества этих армий были далеко ниже таковых же прусской конницы. Только одни русские войска составляли в этом отношении исключение, и, не говоря о других боях, в коих они стойко выдерживали атаки прусской конницы, можно сказать, что даже цорндорфская победа, при полном отсутствии управления и распорядительности в русской армии, досталась коннице Зейдлица с неслыханными для того времени потерями и после страшного напряжения сил: 10 часов она не сходила с коня, 3 раза в течение этого времени производила атаки и в конце концов потеряла 20 % состава. До какой степени в успехах конницы на поле сражения и особенно против пехоты играл роль моральный элемент, свидетельствует и тот факт, что прусская пехота, сравнительно выше стоявшая по дисциплине и обучению прочих армий, почти ни разу не сдала атакам даже относительно хорошей конницы, австрийской. Вербованные же и плохо обученные полки австрийской, саксонской, французской и имперской пехоты сметались с поля сражения десятками эскадронов прусской конницы, и при этом последняя достигала успехов с ничтожными потерями. Росбах, напр., стоил всего 500 человек.

Успехам же конницы содействовали и следующие условия ведения боя: длинный, тонкий, механически сплоченный боевой порядок того времени; пассивный характер ведения боя (вся надежда на отпор стрельбою); огонь слабый, на небольшом расстоянии и только фронтальный; отсутствие инициативы у частных начальников; неспособность тактических частей к быстрому восстановлению порядка (построение боевого порядка армией требовало 24 часа; сколько же нужно было времени для восстановления его после ударов конницы и под этими ударами); наконец, относительно близкое расположение конницы к боевым линиям, что обусловливало: удобство в выборе моментов, возможность быстро пользоваться ими, незначительность расстояния для проскока до солидного предмета (как целое пехотное и конное крыло) для удара.

Артиллерия. Фридрих Великий создал полевую артиллерию, соединявшую подвижность с достаточной действительностью. До него постоянно следовали при войсках только 3-фунтовые полковые орудия, действовавшие слабо (остальные орудия разных калибров двигались за армией в общем парке. Фридрих отделил от них более легкие орудия – 6– и 12-фунтовые пушки и 7– и 10-фунтовые гаубицы по каменному весу) – и образовал полевую артиллерию; постепенным облегчением пушек он довел относительный вес их до 100—150 снарядов (вместо прежних 250).

При употреблении артиллерии в бою Фридрих не держался прежннго расположения орудий в трех неподвижных батареях, а передвигал орудия во время боя (под выстрелами на лямках, людьми) и старался сосредоточивать их огонь на важных пунктах. Фридриху приписывают введение конной артиллерии (1759 г.), он первый также начал употреблять гаубичные батареи (из 7-фунт. и 10-фунт. гаубиц).

Несмотря на сделанные улучшения, Фридрих не любил своей артиллерии за то, что она стесняла его при быстрых маневрах. Однако в последние годы Семилетней войны замечается увеличение ее численности в прусских армиях по причине более молодого состава войск. Сначала в армиях Фридриха артиллерия была в пропорции 2—3 орудий на 1000 человек, но впоследствии доходила до 5 орудий; она составляла особый парк, который и следовал в отдельной колонне; на позиции выдвигалась батареями по мере надобности в 18, 10, 12 орудий.

Полковая артиллерия составляла принадлежность батальонов, в боевом порядке размещалась в интервалах между ними; когда же начиналось дело, то впереди в 50 шагах от батальонов.

Полевая (позиционная) артиллерия, батареями разного числа орудий, занимала наиболее выгодные позиции в центре и на флангах общего боевого порядка и вообще по употреблению походила на современную корпусную артиллерию или артиллерийский резерв. Огонь начинала с 1000—800 шагов и ближе; картечный же – с 600; но Фридрих требовал последний только с 100—150 шагов. Отступление артиллерии с позиции было воспрещено, и в случае атаки на нее неприятеля дóлжно было рассчитывать на помощь других родов оружия. Потере орудий в сражении Фридрих не придавал значения. Впоследствии он требовал от артиллерии маневрирования и передвижений вперед в связи с ходом действий всего боевого порядка.

По примеру Пруссии князь Лихтенштейн отделил в австрийской артиллерии полевую от осадной; кроме того, он улучшил устройство лафетов и установил главные данные конструкции орудий, сохранившиеся до появления нарезной артиллерии.

Силезские войны доказали преимущества облегченной артиллерии, и она была принята в Саксонии, Англии и Франции, где, кроме того, Грибовалем введены и другие усовершенствования: приняты для полевой артиллерии 12, 8 и 4-фунт. пушки и 6-д. гаубицы; вес их уменьшен вдвое сравнительно с прежним; установлена система лафетов и пр. За основание для разделения артиллерии на части Грибоваль принял не число людей, как делалось прежде, а количество орудий. Вообще материальная часть, введенная Грибовалем, держалась почти без изменений до появления нарезных орудий.

По мере совершенствования полевой артиллерии числительность ее при войсках постепенно возрастала. Так, в походе 1742 г. герцог Брольи имел 92 орудия, а в кампанию 1761 г. при 66 прусских батальонах и 111 эскадронах батарейная артиллерия состояла из 145 пушек и 30 гаубиц; при австрийской армии в это же время находилось по 8 орудий (полевых и полковых) на каждый батальон – пропорция, которая уже не встречалась в позднейших войнах. В русской артиллерии в течение этого периода не произошло особых перемен, кроме введения по мысли графа Зубова (1794 г.) конной артиллерии.