Очевидно, что образование детей не должно страдать от прихотей каждого, кто заступает на пост министра образования.

Как насчет того, чтобы собрать комитет из избранных парламентариев, который разработает долгосрочную образовательную политику для нашей страны? Они учтут потребности всех, от дошкольников до девятнадцатилетних выпускников, и предложат стабильный связный план. В этот комитет должны войти и учителя, а не только политики-карьеристы.

Это мои прекрасные мечты о будущем. Вероятность их осуществления не выше того, чтобы найти вход в Нарнию в своем шкафу. Но, как бы то ни было, мечтать не вредно.

Вечер поэзии

Каждый год экзаменационная комиссия организует вечер поэзии. Возможно, он был бы настоящим блаженством, если повезло пойти туда одному или с другом. На этом мероприятии известные поэты читают свои стихи и объясняют, какие обстоятельства побудили их написать, а после отвечают на вопросы зала. Если бы вечер поэзии проходил в воскресенье и вы были бы там с бокалом холодного белого вина и в компании других взрослых, это было бы восхитительно. Однако когда вы находитесь на таком мероприятии в дождливый вторник с сотней подростков на буксире, чувствуете себя в чистилище.

Когда мы с веселой группой юных любителей поэзии подходим к Королевскому фестивальному залу, мне сразу становится ясно, что мы выделяемся. Рядом с нами прямыми рядами выстроились сотни учеников из нескольких частных школ. Их униформа безупречна, а волосы идеально зачесаны. Даже если они не сжимают в руках сборники стихов и с энтузиазмом не читают их друг другу, аура от них исходит именно такая. Я оглядываю наш сброд. Ни у кого не заправлены рубашки. Они шумят, как футбольные болельщики на трибуне стадиона, когда мяч оказался в воротах. Где-то позади толпы мальчик ударил в пах одноклассника. Вечер обещает быть долгим…

Мы заходим в зал и слушаем, как Кэрол Энн Даффи[31] (не путать с Маргарет Тэтчер!) читает свои стихи. Все вежливо аплодируют. Она спрашивает, есть ли у кого-нибудь вопросы. Один из безупречно одетых мальчиков с идеальной прической берет в руки микрофон и говорит:

– Да, большое спасибо. Я хотел бы спросить, насколько, по вашему мнению, мощна реконструктивная сила памяти?

В зале раздается одобрительный шепот, и Даффи дает взвешенный и подробный ответ. Однако я не слышу ее последние слова, поскольку с ужасом замечаю, что один из моих самых непослушных учеников встает и берет в руки микрофон. Я пытаюсь жестом показать сидящему рядом с ним учителю, чтобы тот его усадил, но слишком поздно: прожектор уже освещает его. Когда свет попадает ему в глаза, он говорит: «Ой, бл…» Неполное слово разносится эхом по всему Королевскому фестивальному залу. А потом он задает свой вопрос:

– Это правда, что вам… нравится… писать о своих чувствах?

Я сочувствую поэту-лауреату. Сначала ее стихотворение исключили из сборника из-за жалобы чрезмерно бдительного экзаменационного наблюдателя, а теперь вот это. Однако она отвечает на вопрос вдумчиво и подробно, и я радуюсь, что наш неопрятный мальчик его задал. В конце концов, поэзия принадлежит нашим детям в той же степени, что и из пафосных частных школ. Когда мы веселой толпой идем к станции «Ватерлоо», я слышу, как один мальчик спрашивает, мимо Темзы ли мы идем. Живя в городе, этот четырнадцатилетний ребенок никогда не был в Центральном Лондоне и не видел реку.

Это напоминает мне о том, что многие наши ученики живут не только в финансовой, но и культурной бедности. Интересно, сколько лет было тем детям с идеально уложенными волосами, когда родители впервые отвели их в Современную галерею Тейт[32] на берегу Темзы, в Музей науки или в Вест-Энд[33]? Тем не менее было бы здорово, если бы наши ученики заправляли рубашки, когда их об этом попросят.

Высший менеджмент

Мне предложили занять более высокий пост. Теперь я на ступеньку выше руководителя департамента, но ниже заместителя директора. Это низшая должность в высшем менеджменте. Теперь я руковожу несколькими руководителями департаментов и отвечаю за некоторые стратегические приоритеты школы. Один из этих приоритетов – достижения. Это всего лишь слово, но в контексте управления школой оно меня пугает.

Мне говорят, что беспокоиться не стоит, потому что школа подписала договор с какой-то организацией, которая поможет нам достичь высочайших академических стандартов. Мы должны посещать собрания в одном из самых больших залов в центре Лондона. Когда я приезжаю на первую встречу, меня поражает тот факт, что это собрание совершенно не похоже на те, что я когда-либо посещал. Обычно они проходят в грязных классах после уроков. Жвачки, приклеенные к столам, прилипают к брюкам, а с низких парт на вас смотрят нарисованные пенисы. Вам предлагают кофе, который работники столовой приготовили несколько часов назад, прежде чем уйти домой. Если повезет, перед вами даже извинятся за отсутствие молока.

Но в этом зале хорошее освещение и дорогой проектор. Нам предлагают выпечку и вкусный обед. Здесь присутствуют сотни учителей. Это очень важное событие. Оно напоминают мне старомодные собрания евангелистов-возрожденцев.

Харизматичный лидер обращается к нам, как к прихожанам – с пылом проповедника. Он увещевает делать все, что в наших силах, чтобы улучшить результаты своих школ, и напоминает, что это наш моральный долг. Еще он использует медицинскую лексику, чтобы донести свою точку зрения: чтобы выявить больные места, мы должны проанализировать полученные в прошлом году результаты. Мы обязаны диагностировать проблемы и назначить лечение.

Он не предлагает возложить на нас руки, чтобы завеса спала с глаз и болезнь покинула тело, хотя временами мне кажется, что это вот-вот произойдет. Вместо этого он представляет нам коллег, которые делятся своими приемами и дают советы о том, как улучшить результаты. Давайте проясним один момент: желание повысить стандарты похвально. Если вам хватает энергии на то, чтобы собрать людей и поделиться с ними проверенными стратегиями обучения – замечательно. Смущает другое. Вообще, это относится ко всему, что, по моему мнению, страдает в нашей системе образования.

Один из выступающих рассказывает о квалификациях, которые учащиеся могут получить очень быстро, даже в последние несколько недель учебного года. Они засчитываются в общую школьную статистику. Коллега описывает, как она экспериментировала с разными экзаменационными комиссиями и нашла ту, что чаще всего ставит отличные отметки. Еще один человек говорит о лазейке в способах подсчета школьных достижений, которая позволяет записать одиннадцатиклассников на какой-либо государственный экзамен, но НЕ ГОТОВИТЬ ИХ К НЕМУ и при этом улучшить статистику. Ребенок приходит на экзамен, пишет индивидуальный номер на бланке, рисует каракули в течение часа и уходит. Ученик не получает от этого абсолютно ничего, но это повышает статистику школы.