– Он таким и был.

– И, вероятно, с не слишком высокой этикой, – продолжалМейсон.

– Что вы имеете в виду?

– Не исключено, что он был не так прост, как это моглоказаться.

– Прошу выразиться точнее. Что вы подразумеваете?

– Возможно, Хайнс работал на вас, и одновременно проводилчастное расследование, чтобы выяснить чего вы добивались, делая подмену.

На ее лице мелькнуло некое подобие страха, но голос былсовершенно спокоен:

– Не думаю, что я должна была чего-то опасаться с егостороны. Хайнс был довольно покорным до тех пор, пока получал деньги.

– Вполне возможно, – сказал Мейсон голосом знатока, – чтообнаружив всю правду, он не остановился бы перед шантажом. Вряд ли вам известноо всех его делах, а ведь у него в бумажнике была неплохая сумма, учитывая егодовольно скромную деятельность.

– Сколько там было? – спросила она.

– Немногим более трех тысяч.

– Чепуха! Я сказала вам, что Хайнс играл, а игрок должен влюбую минуту иметь в своем распоряжении деньги. Я знаю таких, которые всегданосят при себе в десять раз больше.

– Интересная мысль, – сказал Мейсон, словно не заметив еепротеста. – Хайнс мог начать вынюхивать вокруг, собирая на вас компромат. Точнозная ваше местопребывание, он мог получить сведения, которые детективы добытьне могли. Тогда он мог бы продать информацию вашему мужу или пригрозить вам.

– Я бы ни цента не заплатила шантажисту.

– А что бы вы сделали?

– Я бы… я…

– Конечно, – сказал Мейсон. – Вы его скорее убили бы.

– Мистер Мейсон, уж не хотите ли вы сказать, что язастрелила Роберта Хайнса? – выкрикнула она с возмущением.

– Я просто рассматриваю различные возможности, – спокойноответил адвокат.

– Вот значит, какова ваша благодарность за откровенность.

– Я как раз думаю над тем, чем вызвана ваша откровенность.

– У меня нет сомнений, мистер Мейсон, что вы умеетеправильно оценить характер человека и догадаться о его побуждениях. Мояоткровенность была выражением признания вашей интеллигентности и умения преодолеватьтрудности и добиваться своего. Вы наверняка заметили, что я сражаюсь какое-товремя, а затем уступаю – внезапно и до конца, решив избрать другую тактику.

Мейсон кивнул в знак согласия.

– У меня типично женский характер, а в вас есть что-то, чтовосхищало меня когда-то в моем муже. Вы сильная личность, вы так же как онпреодолеваете препятствия и сопротивляетесь ударам судьбы. Я боролась какое-товремя с мужем, потом сдалась. Я сдалась и вам, выложив на стол свои карты. Ябыла откровенна.

– Шокирующе откровенны, – признал Мейсон. – У вас был всумочке револьвер, когда вы пришли вчера в мой кабинет?

– Не говорите глупостей.

– Был?

Она хотела что-то сказать, а потом посмотрела ему прямо вглаза.

– Был.

– Какого калибра?

Она слегка заколебалась, но ответила:

– Тридцать восьмого.

Мейсон рассмеялся.

– Вы мне не верите?

– Мне кажется, что это был калибр тридцать два, – сказал он.– Что вы с ним сделали?

– Я его выбросила.

– Куда?

– Туда, где его никто не найдет.

– Почему?

– По очевидным причинам. В моей квартире убит человек. Оченьвероятно, что меня будет допрашивать полиция. Человеку с вашим умом я,наверное, не должна объяснять подробности.

– Спасибо, – Мейсон отодвинул кресло и поднялся. – Спасибоза то, что вы ответили на мои вопросы. Мне неприятно, что ничего не могупредложить взамен. Впрочем, я мог бы сообщить кое-что любопытное для вас.

– Что именно?

– Вы были когда-нибудь в квартире своего мужа?

– Нет.

– Но вы знаете, где она находится?

– Да.

– Она обставлена с безупречным вкусом. Только человек сбольшим художественным вкусом или профессиональный декоратор мог бы этосделать.

– К чему вы клоните?

– На окнах квартиры жалюзи. Когда мы с Полом были у вашегомужа, он пережил из-за нас несколько неприятных минут. Вероятно, онпочувствовал необходимость дружеского совета. Я заметил, что он подошел кодному из окон, выходящих во двор и сделал вид, что смотрит наружу, поставивжалюзи таким образом, чтобы кто-то, живущий на противоположной стороне, могзаглянуть внутрь. Через несколько минут зазвонил телефон и ваш муж провелзагадочный для непосвященного разговор.

В ее глазах появился интерес.

– Я тогда заметил Полу, что у вашего мужа беспокойныйхарактер, что он непрерывно ведет борьбу с самим собой. Было бы странно, еслибы квартира, обставленная им, производило такое удивительно гармоничноевпечатление.

– Следовательно? – спросила она.

– Вы прекрасно знаете, – пожал плечами Мейсон, – что игрокне всегда должен говорить ясно и определенно, иногда достаточно одногоподмигивания.

Мейсон кивнул Дрейку и направился к дверям. Хелен Ридлиподнялась и пересекла комнату, чтобы подать ему руку.

– Вы очень умный человек, мистер Мейсон, и боюсь, что оченьопасный противник.

– Почему вы относитесь ко мне как к противнику?

Она хотела что-то сказать, но сдержалась и улыбнулась:

– Я вовсе не хочу этого. Я говорила только о возможностях.Рада была видеть вас. До свидания. А ваш друг, мистер…

– Дрейк, – подсказал Пол.

– Вам я благодарна за сотрудничество, мистер Дрейк.

– Сотрудничество? – удивился детектив.

– За то, что не перебивали нас, – она снова улыбнулась. – Досвидания.

Мейсон вошел в свой кабинет, бросил шляпу на стол иповернулся к Делле Стрит:

– Соедини меня как можно скорее с Гарри Гуллингом. И скажи,что произошло новенького?

– Пришла почта. – Делла уже крутила диска телефона. – Многописем. Два или три, те что сверху, посмотри прямо сейчас.

– Хорошо. – Мейсон взял с пачки три верхних письма ипросмотрел. – Я отвечу телеграммой.