— Да.

— Не может быть, чтобы все было так легко. — В его голосе интерес мешался с сомнением.

— Я сказала «очень часто», а не «всегда». Впрочем, с большинством здешних дам этот прием должен сработать.

— Не уверен, — фыркнул он. — Две из них уже попросили отпустить их, если это когда-нибудь закончится.

— Я думала, мы не имеем на это права. — Впрочем, чему я удивлялась? Если он согласился оставить меня во дворце на условии чисто дружеских отношений, юридические формальности едва ли должны были его волновать. — И как ты поступишь?

— А что мне делать? Не стану же я держать здесь кого-то против воли.

— Они передумают, — предположила я с надеждой.

— Может, и так. — Принц помолчал. — А ты? Ты еще не решила перебраться в местечко побезопаснее? — спросил он почти шутливо.

— Хочешь правду? Я была уверена, что после завтрака ты в любом случае отправишь меня домой, — призналась я.

— Хочешь правду? Я и сам об этом подумывал.

Мы обменялись улыбками. Наша дружба — если эти отношения вообще можно так назвать — была неуклюжей и небезоблачной, но, по крайней мере, честной.

— Ты не ответила. Так ты хочешь уехать?

После того как что-то тяжелое вновь ударило в стену, эта мысль показалась мне заманчивой. Дома на меня не нападал никто опаснее Джерада, покушающегося на мою еду. Здесь же меня сразу невзлюбили другие девушки, приходилось ходить в неудобной одежде, меня пытались обидеть чужие люди, и вообще было не по себе. Но мое пребывание при дворе шло на пользу семье, а мне самой приятно быть сытой. Максону, похоже, в самом деле нужна поддержка. Кроме того, оставаясь во дворце, я еще какое-то время буду находиться подальше от Аспена. И кто знает, вдруг помогу выбрать нашу следующую принцессу.

Я взглянула Максону в глаза:

— Если ты меня не выгоняешь, я остаюсь.

— Прекрасно, — улыбнулся он. — Научишь еще каким-нибудь штучкам вроде похлопывания по плечу.

Я просияла в ответ. Да, начиналось все это плохо, но, может, в итоге выйдет что-нибудь хорошее.

— Америка, ты не могла бы оказать мне услугу? — (Я вопросительно посмотрела на него.) — Как всем известно, мы вчера вечером провели много времени наедине. Если кто-нибудь поинтересуется, ты не могла бы сказать всем, что я не… что я бы никогда…

— Разумеется. И мне действительно очень стыдно, что все так получилось.

— Я мог бы и сам сообразить, что если кто-то и откажется подчиняться приказу, то это будешь ты.

Стену сотрясли сильные удары, и некоторые девушки завизжали.

— А кто они такие? Что им нужно? — спросила я.

— Кому? Повстанцам? — (Я кивнула.) — Это зависит от того, кого ты спрашиваешь. И о какой группе говоришь.

— Ты хочешь сказать, что их несколько? — Час от часу не легче. Если это была одна группа, что могли сделать две или больше, объединившись? По моему мнению, все повстанцы похожи, но в устах Максона это прозвучало так, как будто некоторые опаснее других. — И сколько же их всего?

— Вообще-то, две. Южане и северяне. Последние атакуют чаще. Им ближе. Они обитают на болотистой пустоши Лайкли неподалеку от Беллингема, к северу отсюда. Жить в тех краях желающих нет — остались сплошные развалины, — поэтому они устроили себе там что-то вроде базы. Хотя, я полагаю, северяне кочуют. Впрочем, это моя теория, к которой никто не прислушивается. Но им намного реже удается проникнуть на территорию, а когда все-таки прорываются, в результате… практически пшик. Думаю, теперешнее нападение — как раз их рук дело, — сказал он, перекрывая гвалт.

— Почему? Чем они отличаются от южан?

Максон заколебался; должно быть, не был уверен, стоит ли мне это знать. Потом огляделся по сторонам, проверяя, не слышит ли нас кто-нибудь. Я тоже проверила и увидела, что за нами наблюдают несколько человек. В частности, Селеста, смотревшая на меня с таким выражением, будто пыталась просверлить глазами насквозь. Я скользнула по ней взглядом. Слов тем не менее никто не разобрал бы. Когда Максон пришел к такому же заключению, он склонился ко мне и прошептал:

— Набеги южан намного более… смертоносны.

— Смертоносны? — вздрогнула я.

Принц утвердительно кивнул:

— Они вторгаются раз или два в год, насколько я могу судить по последствиям. Мне кажется, все пытаются оградить меня от цифр, но я же не дурак. Во время этих битв гибнут граждане. Беда в том, что с виду противники ничем не отличаются друг от друга: грязные, большей частью мужского пола, тощие, но сильные, без каких-либо опознавательных знаков, так что мы не знаем, с кем имеем дело, пока все не закончится.

Я вновь огляделась. Если Максон ошибся и на нас обрушились южане, множество людей в опасности. Я снова вспомнила моих бедных служанок.

— И все-таки я не понимаю. Что им нужно?

Молодой человек пожал плечами:

— Южане, по всей видимости, стремятся нас уничтожить. Не знаю за что. Наверное, причина в усталости от жизни на обочине общества. Хочу сказать, что технически они даже не Восьмерки, поскольку не имеют определенного места в социальной иерархии. А вот северяне для нас загадка. Отец утверждает, что они просто желают досадить, подорвать нашу власть, но я так не думаю. — Вид у Максона на миг стал очень горделивый. — На этот счет у меня тоже есть своя теория.

— Расскажешь?

Принц Максон снова заколебался. Мне показалось, что на этот раз из опасения не столько напугать меня, сколько не быть принятым всерьез.

Он снова нагнулся ко мне и прошептал:

— Мне кажется, они что-то ищут.

— Что? — удивилась я.

— Вот этого я не знаю. Но после их нападения на дворец картина всегда одна и та же. Охранники без сознания, ранены или связаны, но не убиты. Такое впечатление, что они просто не хотят погони. Иногда они забирают кого-нибудь из наших людей с собой, и это тревожит. А в помещениях после их набегов — в тех, в которые им удается проникнуть, — все перевернуто вверх дном. Ящики вытащены, полки перерыты, ковры сдвинуты. Все сломано. Ты не представляешь, сколько камер мне пришлось сменить за эти годы.

— Камер?

— О, — застеснялся он. — Я люблю фотографировать. Но, несмотря на все усилия, повстанцы почти ничего не берут. Отец, разумеется, считает мою идею глупостью. Что может искать орава неграмотных варваров? И тем не менее, думаю, причина в этом.

Это интриговало. На месте людей, у которых нет ни гроша и которые знали, как пробраться во дворец, я забрала бы с собой все драгоценности, на какие наткнулась, все, что только можно продать. Должно быть, у бунтовщиков и в самом деле другие цели, помимо того, чтобы заявить о себе, и борьбы за выживание.

— Полагаешь, это глупо? — спросил Максон, оторвав меня от размышлений.