На лестнице Билли приостановился, оглянулся назад, но тут же услышал как, мелодично пиликнув, закрылись двери вагонов и поезд стал неторопливо удаляться. Вот так, подумал Билли, они и уехали. Неведомо куда. Да это и неважно, пусть. С тётушкой он потом разберётся. Может быть, она придумает какую-нибудь новую теорию. Только он больше ей не дастся! Если все эти видения и голоса не плод его сумасшедшего воображения, конечно.

Билли вышел на улицу и глубоко вздохнул. От стоявшей на углу тележки с никелированными боками тянуло пригоревшим жареным мясом. Рот Билли наполнился кислой слюной: безумно хотелось есть. Он торопливо обогнул тележку и свернул за угол. Денег у него не было, поэтому оставалось только добраться до дома пешком и попросить Леди приготовить ему какой-нибудь бутерброд. Он вспомнил голую массивную Леди, перетянутую передником, и пожал плечами. Всё равно нужно попасть домой. И поскорее! Голод не отпускал, только усиливая слабость, и Билли невольно сбавил шаг. Пытаясь укоротить себе дорогу, он поплутал в переулках и сообразил, что находится в Литтл Итали — самом ресторанном районе Манхэттена. Билли представил себе большую тарелку спагетти, щедро политую горячим острым соусом, которая прячется сейчас за невозмутимыми окнами ещё закрытых итальянских ресторанов, и судорожно сглотнул. Дом вдруг показался недостижимо далеким, а кот, снова задремавший на плече, бронзово-тяжёлым. Усилием воли Билли заставил себя пройти ещё немного. Из открытых дверей небольшого полуподвала на него пахнуло чем-то мясным и пряным. У Билли закружилась голова. Никогда ещё голод не доставлял ему таких страданий! Смешно, подумал он: наследник огромного состояния истекает голодной слюной у дешёвого ресторанчика! Билли остановился у лесенки, ведущей вниз — туда, откуда доносился пронзительно вкусный запах, и, совсем ослабев, понял, что добраться до дома он просто не в состоянии.

Билли почувствовал, что сейчас упадёт, но тут из дверей ресторана, выпустив на улицу шум застолья, выскочил низенький и плотный черноволосый человечек с беспокойным лицом. С профессиональной вежливостью он вопросительно уставился на Билли. Натолкнувшись на этот нетерпеливый взгляд, Билли сообразил, что нужно либо немедленно уходить, либо униженно попросить хоть какой-нибудь еды. Но не мог заставить себя сделать ни то, ни другое. На секунду взгляд человечка из вежливого сделался пристальным и колючим, потом скользнул по прикорнувшему коту и неожиданно смягчился.

— А-а, — сказал человечек и взмахнул руками. Руки были крупные, с толстыми пальцами, на которых холодно блеснули тяжелые камни. — Наконец-то! Какого черта ты опаздываешь? Мы же договаривались с вашим боссом, что вы появитесь все вместе и вовремя. Вот, блин, с вами только дело иметь! Ну да ладно, давай быстренько на кухню, пять минут на приготовления — и в зал. И чтоб работал на совесть, понял меня?

Билли ничего не понял, но его уже ухватили за руку и поволокли куда-то в глубину ресторанчика, к умопомрачительным запахам. Билли почти не сопротивлялся, хотя и сообразил, что его принимают за кого-то другого.

— Шевели задницей, клоун, — шипел ему беспокойный человечек, — и кота своего расшевели. Вот ведь, присылают кого хотят, козлы! Фрак-то где успел измять? Или выдали такой? Я же объяснил твоему боссу, чья это свадьба! Чтоб на всю катушку работал, понял?! Упаси тебя Бог испортить такую свадьбу!

Он затолкнул Билли в какой-то тёмный и жаркий закуток, приказал ждать и исчез. Билли догадался, что находится совсем рядом с кухней. Сгустившийся парной воздух лез не в легкие, а, казалось, прямо в судорожно пульсирующий желудок. Кузейро зашевелился на плече и тихо, но требовательно мяукнул. Похоже, он тоже проголодался. Билли бессознательно сделал в полутьме шаг в сторону шипящих и позвякивающих кухонных звуков, но ничего не успел разглядеть. Тяжёлая рука схватила его за плечо.

— Все, клоун, твоя очередь! И помни: если что не так, я тебя вместе с твоим вонючим котом…

Билли сильно потянули за рукав и пинком в спину вытолкнули из темноты на яркий свет. Еще ничего не успев разглядеть, он услышал характерное позвякивание ножей и вилок, гул множества голосов и вялые разрозненные аплодисменты.

Билли почувствовал боль в правом плече. Кот, то ли испуганный, то ли разъярённый, выгнул спину, распушил длинный полосатый хвост и выпустил когти. Если бы не этот кот, Билли, пожалуй, мог бы подумать, что каким-то фантастическим образом снова оказался на собственном выступлении. Он стоял на сцене, сильный направленный свет слепил глаза, а из невидимого зала, перекатываясь через невысокую рампу, волной надвигалось привычное напряжение. С замирающим сердцем Билли на секунду представил себе, что он и в самом деле дома, в зале, полном знакомых лиц, а всё то невероятное, что произошло с ним сегодня — только результат переутомления, болезненная фантазия, овладевшая им перед выходом на сцену.

Он даже безнадёжно огляделся по сторонам в поисках рояля, но никакого рояля на сцене, конечно, не было. Только в углу поблескивало сложное сооружение из разной величины барабанов и медных тарелок. Больше Билли ничего не успел разглядеть: дверь, через которую его вытолкнули на сцену, приоткрылась, и тот же самый беспокойный человек, скривив губы, зло зашипел на него, делая толстой рукой какие-то знаки, а слов было не разобрать. Разволновавшийся кот внезапно толкнул Билли, подпрыгнул и, разрывая материю фрака, оказался на левом плече. Билли покачнулся, а из зала раздался смех, сразу же разметавший в клочья повисшее в воздухе напряжение. Сощурившись, Билли посмотрел в зал. И снова резко сжался желудок, наполняя рот голодной слюной: пахло жареным мясом, сигарами и духами. На секунду прикрыв глаза, Билли пытался сообразить, как ему лучше поступить. Вернуться назад, к разъярённому человечку, сверкающему глазами из полуприкрытой двери, было и неловко, и страшновато. «Я ещё не пришёл в себя, — думал Билли, — я больше не могу выдержать этот поток непрерывно валящихся на меня недоразумений. Я очень устал! Я хочу наконец оказаться дома и забыть обо всем этом. А ещё я хочу есть. Кажется, в роду МоцЦартов были гениальные нищие? Ну что ж…» Билли погладил все еще подрагивающего кота и шагнул с невысокой сцены прямо в зал.

Полутёмный зал был тускло освещен матовыми бра. Вглядевшись, Билли заметил молодую красивую женщину в фате с огромными томными и немного испуганными глазами. Она сидела на небольшом возвышении, за щедро украшенным белыми розами столом. Место рядом с ней пустовало, но у столика справа, где расположились пожилые и все как один лысые мужчины в смокингах, стоял, чуть склонившись, молодой парень с цветком в петлице. Похоже, он был единственный, кто не смотрел на Билли, потому что увлечённо беседовал с толстым и сонным человеком, сидящим с краю. Билли, не раздумывая, подошёл к невесте — если, конечно, это была невеста — и собрался было стащить с почти нетронутого стола хоть что-нибудь съедобное. Но натолкнулся на взгляд молодой женщины и замер. Вблизи её мягкие, чуть шевелящиеся губы и немигающие глаза показались ему ещё более прекрасными. Надо же, мелькнула мысль, оказывается, он теперь может смотреть в глаза женщинам! Да ради одного этого стоило вытерпеть унижение в вагоне метро! Но эта мысль быстро исчезла, вытесненная новым спазмом в желудке. Не глядя и не раздумывая более, Билли протянул руку… и снова раздался смех: он попал пальцами прямо в блюдо с чем-то холодным и вязким. Тогда, понимая, что вот-вот будет разоблачён и с позором выведен из зала, Билли схватил с большой тарелки разваливающийся и чуть тёплый кусок телятины и быстро засунул его в рот. По горлу прошла судорога, челюсти сами собой сомкнулись, а смирно сидевший на плече кот оживился, с довольным видом мявкнул и соскочил прямо на стол. Где-то сбоку надрывно захохотали. Странно, уже давно пора бы появиться тому, беспокойному, или его помощникам и вытолкать Билли вон с чужого праздника.