Наверное, Очкарик тоже заметил его, потому что вздрогнул и удивлённо поморщился. Карлос видел, как он застыл, глядя вдаль, как зашевелились его губы, а лицо исказила странная страдальческая гримаска. Потом он взглянул прямо в глаза Карлосу и вдруг засуетился, пытаясь торопливо и неумело открыть окно. Но даже по эту сторону стекла Карлос понимал, что окно не открывается и не откроется, потому что закрыто наглухо… Наконец и сам Очкарик понял это и в ужасе заметался по комнате. Испуг Очкарика мгновенно передался Карлосу. Руки и ноги совсем затекли: казалось, еще немного, и они не удержат его. И тогда Карлос заплакал. Наверное, можно было не поверить в то, что он снова видит Очкарика, что и в самом деле висит у него под окном… Но не поверить — означало не чувствовать высоты и ветра, расслабиться и отпустить руки… Слёзы залили глаза, слиплись и превратились в одну огромную слезу. Опустевшая комната под взглядом Карлоса фантастически исказилась и стала теперь совсем недосягаемой…

Уже плохо соображая, Карлос взглянул вниз и с удивлением обнаружил, что застывшая слеза, словно увеличительное стекло, позволяет ему видеть далёкую улицу чётко, как в бинокль. И сразу же различил фигуру Очкарика, который выскочил из подъезда и заметался по тротуару, беспомощно размахивая руками.

— Он же Чудотворец, — прошептал Карлос, — он должен меня спасти… Иначе…

Карлос видел, как к Очкарику подскочила нелепо одетая худая женщина, схватила его за руки и что-то визгливо закричала. Очкарик пытался отстраниться, но женщина не отставала. Карлос пригляделся и вдруг сообразил, что это та самая проститутка, которая так напугала его, забравшись сегодня утром в багажник! Он ещё ударил её, когда они с Очкариком… О Иисус, как давно это было! Если бы не эта дешёвка, он почти наверняка уехал бы в Техас и ему не пришлось бы пережить все невероятные и пугающие события этого долгого-долгого дня…

…Далеко внизу, на улице, происходили странные вещи. Проститутка толкнула Очкарика и, широко раскрыв рот, стала тыкать в него пальцем. Ещё через секунду рядом с ней появился большой и толстый чёрный мужик, который мелко кивнул ей, шагнул к Очкарику и сделал короткое, почти неуловимое движение. От небольшого предмета, зажатого в его пухлом чёрном кулаке, отлетел короткий колючий блик и больно ударил по застланным слезами глазам Карлоса. И сразу же вслед за этим и проститутка, и чёрный, уходя из фокуса, расплылись, стали таять и вот уже исчезли совсем… Карлос и не следил за ними. Он видел, как Очкарик остановился, глуповато и удивлённо посмотрел на свой живот, пожал плечами и, так и не успев поднять руку, повалился лицом в асфальт, кроша о его серо-жёлтую поверхность съехавшие с носа очки… Карлосу как-то сразу стало понятно, что он больше уже не встанет, потому что умер. Это было странно и страшно. Карлос хотел закричать, но горло перестало слушаться его и издавало только глухой беспомощный хрип. Чудотворца больше не было. Карлос остался один. И некому было ему помочь. Теперь уже не узнать, мог ли существовать Чудотворец без разбойника, но вот разбойник без Чудотворца сейчас сорвётся и полетит вниз…

Словно в ответ на его отчаянный беззвучный вопль раздался громкий короткий щелчок, канат вместе с Карлосом резко пошел вниз, но сразу же замер. Ночь как будто выключили одним движением. Над городом разгорался яркий весенний день, гася ночные фонари, стирая кошмары, унося все призраки… Карлос, стесняясь самого себя, заплакал в голос и, уже совсем ничего не видя от слёз, пополз по канату вниз. Потому что понял: вверх лезть опасно. Карабкаясь туда, он может ненароком снова включить вечер, и тогда все закончится плохо. Пусть лучше всё закончится хорошо…

На земле Карлос аккуратно подтянул штаны, сплюнул канатную труху и, засунув руки в карманы, пошел искать ту самую проститутку — сейчас он с ней, с сукой, разберется за все. Разбойник он или нет, блин!

КОНЕЦ

Май 2003, Нью-Йорк