И когда эксперты начали покатываться со смеху, медиум понял, что члены комиссии разыграли его. Чувствуя, что демонстрация способностей превратилась в комедию, Уоррел принялся распекать участников сеанса:

– Друзья, я прошу вас относиться к происходящему серьезно. В конце концов, спиритуализм – это религия многих людей, и, даже если вы сами не являетесь верующими, эта религия заслуживает уважения. А вы смеетесь над самым сокровенным, что только может быть. Пожалуйста, не смейтесь.

– Да, вот именно, – пролепетал Валентайн. – Не смейтесь.

Провинциальный акцент делал эти его слова еще смешнее. Но хотя остальные члены комиссии – Каррингтон, Гудини и Принс – держали себя в руках и не вели себя как мальчишки-школьники за доской «уиджа», атмосфера спиритического сеанса была нарушена. Уоррел проворчал, что он вот не смеялся, когда Валентайн призвал дух его мертвой матери. Он начал отчитывать присутствующих за насмешки над духами. Берд же тем временем думал о том, когда же Уоррел наконец прекратит сыпать упреками. А девушка в контрольной комнате неотрывно смотрела на красную лампочку.

Дни Валентайна были сочтены. Вскоре первый кандидат в соревновании «В мире науки», чью фамилию в газетах часто писали неправильно, путая с именем святого, осознал, что никто из экспертов в Вулворте, в первую очередь Гудини, не верит в его дар. С точки зрения Гудини, тем вечером они лицезрели наглое мошенничество, а вовсе не способности, которые стоило бы изучать. И какие бы необычайные силы ни демонстрировал этот медиум в более привычном окружении, его сеансы в демонстрационной комнате «В мире науки» показали, что он не прошел испытание.

Хотя планировались и другие сеансы, Валентайн внезапно покинул город вечером двадцать четвертого мая и никогда больше не возвращался в Нью-Йорк. Распутав это дело, редакция «В мире науки» хотела, чтобы история их первого эксперимента была эксклюзивом. До тех пор, пока в самом журнале не будут напечатаны результаты проверки, участники эксперимента обязались не раскрывать публике свой вердикт. Теперь, когда сеанс завершился, по распоряжению Орсона Мунна все должны были хранить молчание. Даже в «Таймс» согласились придержать статью до тех пор, пока «В мире науки» не напечатает отчет. Разумеется, Берд был возмущен, когда один из членов комиссии выступил с заявлением, разоблачающим шарлатанство Валентайна, и таким образом нагло украл у журнала сенсацию. К концу выступления Валентайна великий Гудини, казалось, не сыграл в происходящем никакой значимой роли, а это было для него весьма нехарактерно. Кроме небольшого удара трубой для сеансов, призраки, похоже, не обращали внимания на члена комиссии, наиболее враждебно настроенного по отношению к спиритуализму. Но мало что так оскорбляло Гудини, как отсутствие внимания, и он наотрез отказался выполнять распоряжение Мунна. Через два дня после последнего сеанса Валентайна иллюзионист созвал пресс-конференцию и раскрыл тайну Вулворта. Он даже рассказал об электрических датчиках, благодаря которым Лескарбура удалось поймать экстрасенса за руку. Естественно, это снижало эффективность этих датчиков в будущем.

Гудини не очень-то убедительно пытался оправдаться перед редакцией «В мире науки» за разглашение тайны – мол, его друзья-иллюзионисты обвинили его в том, что он поддерживает Валентайна. Поэтому он решил высказаться первым и не поскупился на критику веселого медиума.

– Я никогда в жизни не видел столь топорной работы, – заявил он. – У этого фокусника не было ни единого шанса ввести нас в заблуждение. На пресс-конференции Гудини сказал, что именно он сумел разоблачить афериста, и добавил: – Я считаю, что таких людей надо сажать в тюрьму за то, что они наживаются на самых сокровенных человеческих эмоциях.

Этим Гудини пытался упрочить свою репутацию в комиссии, но Малкольм Берд был непреклонен: их эксперимент не место для жаждущих славы. После пресс-конференции Гудини журналисты обратились к Берду за комментариями, и тот заявил, что Гудини предал доверие комиссии столь несдержанными высказываниями:

– Пожалуйста, отметьте, что с этого момента мистер Гудини освобождается от своей должности в комиссии.

Великого Гудини ниоткуда не увольняли с тех самых пор, как он в юности выступал в мюзик-холлах. И тем не менее этот жалкий щуплый – Берд весил всего около шестидесяти килограммов – бывший преподаватель математики только что вышвырнул его из жюри! «ГУДИНИ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН КАК ОХОТНИК ЗА ПРИВИДЕНИЯМИ», – трубили все газеты.

Высказывания иллюзиониста сильнее всего разъярили Ричарда Уоррела. Тот утверждал, что Валентайн активировал чувствительные датчики на его стуле, ерзая во время напряженного сеанса. Неужели Гудини ожидает, что человек может просидеть совершенно неподвижно целых три часа, словно мертвец в состоянии трупного окоченения?! Считалось, что, когда медиум одержим духами, он не контролирует своих движений, и потому сторонники Валентайна утверждали, что этот кандидат достоин награды. Уоррел требовал, чтобы во время следующего сеанса медиума просвечивали рентген-аппаратом (правда, с какой целью, он так и не уточнил). Кроме того, он предлагал оборудовать демонстрационную комнату красными лампами, чтобы комитет мог сфотографировать призраков во всей их красе.

Хотя пресса писала обратное, медиума вовсе не изгнали из города. Девиков привел Валентайна в редакцию «Таймс» и там в интервью заявил, что все медиумы теряют материальную форму, выделяя эктоплазму. Именно этой потерей веса, настаивал он, и объяснялось включение датчиков, а вовсе не то, что испытуемый покидал свое место. Но, несмотря на все эти возражения, «В мире науки» отказался в дальнейшем исследовать способности подопечного Девикова. В собственной статье о кандидате Берд заявил, что Валентайн «не сумел предоставить какие-либо доказательства подлинности своих способностей». Выступая от имени комиссии, он объявил, что «медиумические способности этого кандидата признаны бездоказательными и ему отказано как в награде, так и в дальнейшем исследовании комиссией». Впрочем, некоторое время спустя Берд высказался о Валентайне куда тактичнее: «Я лично полагаю, что он с высокой долей вероятности обладает некоторыми подлинными медиумическими способностями, но сопровождает “послания от духов” поддельными физическими проявлениями экстрасенсорной силы».

Как и ожидалось, последнее слово в этом споре осталось за прессой. В «Таймс» разоблачение Валентайна назвали «великолепным образчиком сугубо научного детективного расследования, превзошедшим все ранее проводившиеся исследования феноменов, которые якобы связаны с нематериальным миром, миром духов». В «Трибьюн» писали, что «это не очень-то удачное начало для духов», но в то же время замечали, что исследовать медиума, чьи «летающие трубы для спиритических сеансов и голоса индейских вождей… устарели еще в эпоху генерала Гранта» – это «пустые траты науки».

В особенности в статье критиковали Берда, «импресарио мероприятия», за увольнение наиболее компетентного члена комиссии. Впервые в этой серьезной газете ставился вопрос о том, каковы истинные мотивы организаторов соревнования, ведь, невзирая на притязания на научность, «В мире науки», похоже, «во многом заботится о привлечении общественного внимания». В «Трибьюн» полагали, что «среди всех аферистов и мошенников мира медиумов вполне может оказаться хоть один экстрасенс, обладающий подлинными способностями. И на этой возможности строятся теории, в перспективе обладающие огромным значением для всего человечества. Трагично, что всякая попытка установить существование духов сталкивается с такими сложностями в отношении поддержания высокой научной планки».